Шахматная доска - [9]

Сделав очередной ход, Болеславский вдруг услышал, как зал провалился в тишину. Спокойную и глубокую. Она овладевала всем будапештским дворцом.

Словно выстукивая дробь, Жарков забарабанил пальцами по губам. Он что-то говорил переводчику, и тот как-то странно, неестественно качал головой. «Наверно, сейчас мне поставят мат», — подумал Болеславский и закрыл глаза.

Ну а Жарков в это время задыхался от восторга, его руки тряслись. Откровением стала Игра актера. Многоходовка, которую неожиданно провел Болеславский, завораживала красотой. Это было нечто феноменальное. нечто. нечто не из мира шахмат. Что-то прекрасное, прекрасное, как юное, твердое тело, как флирт с замужней знатной женщиной. Свежее и обвораживающее, как вечерний зефир.

Жаркова, как и всех присутствующих в зале, в одно мгновенье озарило. «Вот сейчас Лепехин двинет даму, — думали все, — и все. мат в три хода!!!»

Жарков умирал. Он не мог поверить в то, что всего за несколько дней его новый ученик смог превзойти прежнего. Нет, Леша, конечно, был очень и очень талантливым, но этот. Ему стоит только двинуть даму! Он обманул нас всех! Взять и походить!

Весь зал теперь ждал одного лишь движения. Бледной даме следовало всего-навсего перескочить через клетку. Словно юной, влюбленной девушке, ей предстояло приподнять юбку и скакнуть в центр доски. Те из присутствующих, кто смог просчитать этот ход, против всех правил собирались аплодировать. Ни о каком пате не могло быть и речи. Лепехин побеждал, побеждал блестяще и издевательски. Подарив сопернику надежду, надеждой он убивал его и теперь. Осознавая это, Жарков обещал себе выпить литр водки! Нет, два!

Когда Лепехин сделал ход ладьей, Жарков, словно набитый картошкой мешок, повалился на пол. Зал охнул. Болеславский не увидел победы. Люди способны совершать чудо, но чудом было уже то, что он не проиграл к этому ходу. Нацелившись на свою комбинацию, шахматист-любитель проглядел мат. Александр Сергеевич не только упустил победу, но и сделал очень слабый ход. Венгр был вынужден признать: русский сделал худший шаг в своей жизни.

Спустя три хода Болеславскому все еще казалось, что партию можно спасти, но так только казалось. Уже на следующем ходу венгр поставил мат. Болеславский взялся за фигуру, чтобы перенести ее на другую клетку, но в это время в зале раздались аплодисменты. Венгр протянул руку. «Плохо», — подумал актер.

Болеславский не помнил, как выходил из зала. Не помнил, как шагал по длинным коридорам и большим, широким ступеням.

Александр Сергеевич в самом деле не помнил мостов и улиц Буды, не помнил лифта в гостинице, своего номера и подоконника, сидя на котором, он смотрел на вечерний Будапешт, которого он не помнил.

Уже не актер, но просто человек, не помнил и не хотел помнить, как в комнату заходил Жарков, как он кричал и хватался за голову:

— Что вы наделали? Вы же нас всех похоронили! Что же вы наделали? Как вы могли? Как вы смели?! Вас взяли не для того, чтобы вы выдумывали свои ходы! С чего вы взяли, будто что-то знаете о шахматах? Как вам пришло это в голову? Этот маневр с турой! Кто вас этому научил? Почему вы не поставили ему мат?

— А что, я мог?

— Какого черта вы устроили этот размен? С чего вам вообще это в голову взбрело? Что на вас нашло? Чем вы думали, Александр Сергеевич?

— Что вы так кричите? — безразлично отвечал Болеславский. — Теперь ничего не поправить.

Разглядывая кареты и платья будапештцев, Болеславский вдруг понял, как красиво складывается его смерть.

Девушка пела в церковном хоре. Арлекины затачивали деревянные мечи, и северный ветер срывал выданные фуражки. Гудели паровозы. Мальчишки, чумазые продавцы новостей, весело выкрикивали последние новости.

Взявшись за каштановые подтяжки, директор вокзала смотрел на платформу через большое пыльное окно и весело разговаривал со стариком:

— А?! Видал? Ну, что я тебе говорил! Вот, читай, пожалуйста! Узнав о самоубийстве великого русского шахматиста Лепехина, известный русский актер Болеславский покончил жизнь самоубийством! Вот до чего доводят твои шахматы!

Пешка

Во время полета Гаспаров как всегда читал книгу. Все знали, что гроссмейстера не стоит отвлекать, и лишь назойливый стюард несколько раз беспокоил великого русского шахматиста с одним и тем же предложением:

— Господин Гаспаров, не согласитесь ли сыграть со мной партию?

— Нет, спасибо, я бы хотел немного почитать.

— Я бы обыграл вас!

— Надеюсь, вам еще представится такой шанс.

— Не сомневаюсь, — с улыбкой отвечал стюард и уходил в кабину пилота.

Дождь шел второй день кряду. Словно по расписанию гремел гром, и в считаных сантиметрах от небоскребов сверкали молнии.

Рейс задержался всего на несколько минут. К вечеру погода ухудшилась, и оккупировавшие аэропорт папарацци своими глазами видели, как во время посадки сильный боковой ветер буквально сдувал самолет с полосы. Лишь благодаря хладнокровию и опыту главного пилота удалось усмирить огромную железную птицу.

Журналисты прекрасно знали — Гаспаров боится летать. Каждому хотелось увидеть и, по возможности, лично сфотографировать испуганного гроссмейстера, однако сделать провокационные снимки не удалось. К большому сожалению пишущей братии, Гаспаров не появился. Спустя час стало понятно — звезде удалось увильнуть.