Шаг во времени - [11]

– С удовольствием! – воскликнула незамедлительно Аманда, проигнорировав все вздохи и недовольное квохтанье из угла. Она вскочила, глаза ее загорелись воодушевлением:

– Едем! – Она бросилась прочь из гостиной, в дверях обернулась и весело засмеялась ему.

– Надо надеть накидку и капор! – кричала ей вслед, задыхаясь, Серена; она спешила за молодыми людьми и все старалась жестами и подмигиванием что-то сообщить дочери, но тщетно. Тогда она крикнула: – Позвони своей служанке! – и указала на шнур ближайшего звонка.

– Сегодня такой чудный денек, что мне не надо никаких... Ну ладно, – смирилась она, поняв, что мать уже почти в агонии; подошла к шнуру и дернула за него как следует.

Спустя буквально несколько минут, Аш свел по ступеням городского дома Бриджей Аманду, обряженную в накидку, капор и перчатки, и подвел ее к своей одноколке. Она зачарованно оглядела экипаж и, когда маленькая фигурка показалась на запятках, произнесла слово «грум» таким удовлетворенным тоном, словно убедилась в справедливости своих тайных знаний. Ей было не легко взобраться на сиденье даже с помощью графа, но, оказавшись там, она огляделась, всем своим видом выражая полный восторг.

Несколько минут она ехала молча, но так глазела по сторонам, будто никогда прежде не видела улицу Верхняя Брук-стрит. Как завороженная, смотрела на каждого встречного, на любые проезжающие мимо экипажи, и ее неприкрытый интерес к табличкам с названиями поперечных улиц возрастал с каждым кварталом. «Что, черт возьми, все это значит? – недоумевал граф. – Ведет себя так, словно вся округа ей незнакома; будто с луны свалилась. Быть может, и не лжет, что потеряла память. Но если это обман, то разработан он с поразительными подробностями. Сомнительно, чтобы у нее хватило ума на столь сложный спектакль. А вдруг все наоборот – она хитра и искусна, а прежде лишь играла роль пресной простушки».

Доехав до деревьев Грин-парка, Аш остановил коляску под раскидистой липой и, отослав грума погулять, повернулся к Аманде.

– Знаете, – сказал он задумчиво, и глаза его сузились, – когда я служил в действующей армии на Пиренейском полуострове, один из наших парней получил такой мощный удар прикладом по голове, что у него началась амнезия.

– О Господи! – воскликнула Аманда. – Ведь и в настоящую минуту Наполеон свирепствует в Европе! Аш, вы же были на этой войне? Как бы мне хотелось услышать рассказы о ней от такого непосредственного участника, как вы. Если, разумеется, воспоминания не причинят вам жестоких страданий.

Он оторопел, словно она непредсказуемо отступила от принятых приличий и назвала его ласкательным именем, но, тем не менее, ответил мягко:

– Как-нибудь в другой раз, мисс Бридж. Вернемся лучше к нашему несчастному воину; бедняга не мог вспомнить, как его звать, не узнавал друзей и совсем забыл о том, что у него семья в Англии.

Аманда промолчала и лишь вежливо склонила голову в знак согласия.

– Как ни странно, у него не возникало трудностей по поводу деталей нашего повседневного быта. Он помнил, что Англия воюет против Наполеона, что нашей страной правит регент – вместо своего отца-горемыки, сошедшего с ума. Наш раненый не разучился ездить верхом, без труда отличал английскую форму от французской.

Аманда, поняв, куда клонит Аш, заерзала на сидении.

– А вы, по-моему, напротив, – продолжал Аш спокойным тоном, в котором ничего не сквозило, кроме умеренной любознательности, – забыли все, что узнали за всю вашу довольно недолгую – согласитесь – жизнь. Сейчас вы готовы были уйти из дому без пальто, без шляпки, как самый настоящий сорванец, что никак не вяжется с вашим прежним поведением; вы даже забыли, как правильно завязывать ленты капора. Более того, вы явно не знакомы ни с чем в районе Мейфэр, где прожили уже несколько лет. Я озадачен – как же объяснить все это?

– Мне очень повезло, – произнесла Аманда с некоторым раздражением, – что вы так разбираетесь в умственных расстройствах, милорд, а то мне ведь невдомек, что я должна помнить и чего не должна, – а про себя подумала: «Странно, что называть этого мужчину милордом не так уж и трудно, особенно когда он так прелестно застывает в своей твердокаменной ипостаси». – По-моему, я правильно определила свое состояние, сказав утром матери, что сознание у меня, как у новорожденного ребенка, за исключением речевых навыков.

– Какая удача, – пробормотал граф.

– Пожалуйста, поверьте, Аш, я ничего не выдумываю. Все это меня саму настолько смущает, что даже немного пугает, – она посмотрела на него совершенно открыто, и он впервые заметил какие красивые у нее глаза и впервые не подумал о них как о фарфоровых блюдцах и не вспомнил об ожившей глиняной кукле, как бывало прежде. Теперь на ум почему-то пришли аметисты, сапфиры и тропические небеса. И взгляд этих живых самоцветов казался чистым и честным. Он смотрел в них неотрывно, как околдованный, и вдруг почувствовал огромное желание привлечь ее в свои объятия и целовать эти дивные очи долго-долго, пока они не затуманятся от страсти. «Боже, – подумал он в смятении, – откуда эти мысли?» Ощущение было такое, будто Аманду Бридж, которую он раньше знал, украли, как принцессу в сказке, а теперь, приняв ее облик, ее же глазами на него смотрит колдунья. Внутренне собравшись, он вырвался из нелепого наваждения и сразу услышал, что она продолжает что-то говорить ему: