Сфагнум - [33]

— Да при чем тут! — взвился милиционер. — Ты что, думаешь, мы тут в бирюльки играем? Петрович, ты подозреваешься в совершении тяжкого преступления. А алиби у тебя нет.

Он посмотрел в окно, за которым степенно, как Людовик XIV, прохаживался конь. Выхухолев не знал, кто такой Людовик XIV, но степенность коня оценил.

— Вот смотри, Петрович, — взял Выхухолев душевную интонацию. — Совершается убийство. РОВД сбивается с ног, роет землю, собирает по крупицам улики, но задерживает виновника по горячим следам. Тот взят буквально с поличным, все рассказывает. А потом звонишь мне ты и выясняется, что ты тоже был на месте преступления. Ночью, в магазине. Это как у нас называется? Это соучастие. А ты говоришь, под одеялом спал. Кто ж тебе поверит?

— Да ты о чем, Выхухолев? О том, что я тебе звонил и про деньги спрашивал?

— Именно об этом.

— Так, значит, был там пакет с деньгами?

— Да кто сказал, что был? — испугался Выхухолев. — Денег как раз не было. Но сам факт, Петрович: звонишь, уточняешь, как будто знаешь что-то. А раз знаешь, значит — соучастник.

— Да нам просто в редакцию сигнал поступил! — медленно, как ребенку, объяснил скованный редактор. — Сигнал, понимаешь?

— Ну, что там за сигнал — это районное управление «К» в компьютерах искать будет, — строго сказал Выхухолев. — Они у нас как раз по электронному терроризму специализируются.

— Да при чем тут компьютеры! — выкрикнул Петрович. — Позвонили нам! На проводной телефон. Я лично разговаривал.

— Кто точно звонил? — Выхухолев окончательно отодвинул компьютерную клавиатуру, взял листик бумаги и приготовился записывать.

— Откуда ж я знаю? Местный какой-то.

— С чего взял, что местный? — проявил профессионализм Выхухолев.

— Ну, речь у него была не вполне правильная. На «трасянке» говорил. Ну вот, позвонил, говорит, ошибка у вас в газете. Деньги были возле тела, в пакете, все дела. Позвоните, говорит, милиционерам и уточните.

— И ты позвонил, чтобы уточнить? — помог ему развить мысль Выхухолев.

— Ну а что, мне ведь реагировать надо? Вот, позвонил. А вы ворвались, избили, истязаете вот, — Петрович вывернулся так, чтобы были видны красные борозды, оставленные на запястьях наручниками.

— А как он представился?

— Да никак! Просто, говорит, ошибка допущена. Я его вполовину уха слушал, у нас цейтнот был, номер сдавали.

— И тебя, конечно, по-твоему, отпустить надо на все четыре стороны? — улыбнулся Выхухолев.

— Ну а как еще?

— Да так! — прикрикнул майор. — Ты можешь быть причастен к совершению тяжкого преступления! Куда ж я тебя отпущу, голуба? Ты ж умотаешь отсюда, потом ищи-свищи тебя по всей стране. Видели уже таких, проходили.

— Так что делать, Выхухолев? — спросил Петрович. — Протокол допроса ты не ведешь, вопросы мне задаешь, прямо скажем, странные. И вообще, дело это какое-то необычное.

— Отчего ж необычное? — навострил слух милиционер.

— Почему его РОВД расследует, а не прокуратура? Почему личность убитого до сих пор не установлена и ничего не делается, чтобы ее установить? Почему магазин уже возобновил работу, и возможные оставшиеся на месте преступления улики просто затаптываются, а? Почему со мной по этому делу опер из РОВД разговаривает, а не следак-мокрушник? Почему из Гомеля специалистов нет? Почему ты один колупаешься?

— Вот я не понимаю, что вы всюду и всем советы даете, а? — закатил глаза Выхухолев. — Как телевизор не включишь, везде — не пей кефир с соленым огурцом! Промакивай задницу не сухой бумагой, а влажной! Тьфу!

На этот комментарий Петрович не ответил.

— Ты скажи, Петрович, ты вот книжку про майора Пронина читал? — cпросил милиционер с новым оттенком доверительности.

— Какую из них? — ответил вопросом на вопрос Петрович. — Их несколько.

Выхухолев не ожидал такого поворота беседы. Обычно он говорил подозреваемым про майора Пронина и, со ссылкой на моральный авторитет Пронина, предлагал сделать что-нибудь в интересах следствия. Но Петрович про Пронина знал, причем, возможно, даже лучше, чем сам Выхухолев. Это заводило следствие в тупик.

— Я так понимаю, чистосердечное признание ты писать не будешь? — опустошенно подвел итог беседы милиционер.

— Да какое признание? В том, что я убил человека, которого впервые тут на фотографии увидел?

— А хотя бы и такое. Суд бы потом установил, — безнадежно произнес милиционер.

— Да это же абсурд! — во весь голос крикнул редактор. — Абсурд!

— Ладно, Петрович, мы тебя, чтобы память освежить, поместим пока под административный арест по статье «хулиганство». А там посмотрим, — Выхухолев сделал какую-то пометку на бумажке.

— На каком основании?

— Оказывал сопротивление, препятствовал деятельности сотрудников милиции. Ругался матом, размахивал руками. Я сейчас Валентине позвоню, чтоб она на завтра в девять административный процесс провела, а пока попрошу ребят из РОВД показания записать. Они-то прекрасно видели, как ты ругался. Расхаживал по редакции и ругался.

Петрович обреченно молчал.

— И, главное, сука, прямо у себя в коллективе! — подогревая в себе злость, возмутился Выхухолев. — На глазах у всех! Такие слова говорил! Ужас! Ты бы хоть девушек постеснялся!

— Это неправда, — глухо отозвался редактор. — Я вообще матом не ругаюсь.