Сезон охоты - [31]

— Где мой сын? — спросил я в упор.

Он усмехнулся и покачал головой.

— Да ты не суетись, фотограф. В надёжном месте твой пацан, не пропадёт.

— Он здесь?

— В надёжном месте, я же сказал. И довольно об этом.

Знает ли он, что мой сын уже на свободе? Судя по всему, не знает. Какие выводы отсюда следуют? Во-первых, у него плохая связь с Москвой. Вернее, не регулярная. Вот и о смерти Елизарова его, по всей видимости, до сих пор не проинформировали. Во-вторых, он не будет слишком уж бдительно стеречь меня, вполне справедливо полагая, что я всё равно никуда не денусь. Да и с какой стати мне удирать, коли я сам, добровольно, явился в это их волчье логово?

Полковник тем временем опорожнил очередную бутылку и отбросил её в сторону.

— А ведь ты в дураках меня оставил, слышь, фотограф. И как ловко оставил! Сумел-таки удрать от моих орлов. Они ж тогда весь лес прочесали, пока скумекали на станциях ближайших шмон навести. Но я зла не помню. Слышь, фотограф? Я ведь всю подноготную твою знаю. Афган, Чечня. Награды, ранение. Опыт боевой имеешь, о войне не понаслышке знаешь, так ведь? Так. Потому и хочу, чтобы этот молодняк с профи потягался. Хороший для них урок будет. А положишь всех троих, жить будешь. Отпущу, слово офицера. Как тебе такой расклад, а, фотограф?

Я пожал плечами. Всё равно ведь врёт, это и ежу было понятно, живым он меня отсюда не выпустит. А выслушивать эти бредни у меня уже не было времени — счёт моей жизни пошёл на часы. Хотелось бы её остаток использовать с большей пользой.

Когда солнечный диск скатился за кромку леса, меня снова отвели в камеру. Напоследок полковник как бы вскользь обронил, что меня ждёт приятный сюрприз. Я знал, какой «приятный» сюрприз ждёт меня завтра, поэтому всерьёз его слова не воспринял. А зря. Меня, действительно, ждал сюрприз, и гораздо скорее, чем я думал.

Во-первых, меня повели не в мою прежнюю камеру, что в подвале, а в другое помещение, на первом этаже.

Во-вторых, в этом помещении уже был один пленник. Когда я перешагнул порог комнаты, навстречу мне поднялся… да, это был не кто иной, как Валерий, рыжий бухгалтер из Куролесово.

24

— Ты!.. — вытаращился я на него.

Он был ошарашен не менее моего.

— Вы! Иван Петрович, да вы-то как здесь… сюда… Вы же уехали тогда, в Москву…

— Как уехал, так и приехал, — ответил я, устало опускаясь на койку.

Дверь за мной захлопнулась, лязгнул стальной засов.

— Рассказывай, — сказал я, закуривая, — а я пока покурю.

И он рассказал. Хотя рассказывать, в общем-то, было нечего. В тот же день он вернулся в своё Куролесово. Милицейский «уазик» брать не стал, оставил его на станции, а воспользовался попуткой. Как приехал в село, сразу отправился в охотничье хозяйство, к Дмитрию Петровичу Рукавицыну, которому всё без утайки и рассказал. Выслушав, тот долго молчал, лишь сдвинул брови и стал мрачнее тучи, потом тяжело поднялся и сказал: «Сиди дома и не высовывайся. И чтоб никому ни слова, понял? Деятели, мать вашу!» Потом вышел, и больше Валерий его не видел. Вернувшись домой, он до заката просидел взаперти, боясь высунуть нос наружу, а вечером на селе объявилась милиция. Чужая, в штатском, на двух иномарках. И прямиком к нему в избу. Бухгалтер и пикнуть не успел, как его выволокли на улицу, запихнули в машину и увезли. И только когда его привезли на полигон, понял он, кем были на самом деле его похитители. Вот тогда-то он и струхнул по-настоящему.

— Шестые сутки сижу взаперти, — пожаловался он. — Поначалу думал, всё, конец мне пришёл, а теперь вижу, что-то здесь не так. Никто со мной не разговаривает, никто ни о чём не спрашивает, однако кормят исправно, да и газет с журналами здесь навалом, читай — не хочу. Слышал, ждут здесь кого-то.

— Ждут? — насторожился я.

Он пожал плечами.

— За окном кто-то с кем-то обмолвился, а я случайно услыхал. Мол, приезжает кто-то, может, начальство какое, может, гости. Не знаю, не понял я. Что это вообще за место такое, а? — шёпотом спросил он.

— Плохое это место. И люди здесь плохие. Понятия не имею, кого они там ждут, но перспективы у нас неважные. Прямо скажем, нет у нас никаких перспектив. Не знаю, какие у них планы в отношении тебя, но со мной ясность полная. Завтра утром я выступаю в роли гладиатора.

— Гладиатора?

— Тёзку своего помнишь, братана моего? Вот и я так же, как он… Утром они устраивают реалити-шоу, в выстрелами, погоней и трупом в конце представления. Моим трупом.

Я рассказал ему всё, что случилось со мной за эти дни. Умолчал я только о SMS-сообщении, которое получил от Веры, и о том, что мой сын в безопасности. Чем меньше человек об этом знает, тем лучше.

Он слушал, раскрыв рот и моргая через раз.

— Что же вы теперь думаете делать?

— Драться. И умереть, если придётся. Таковы правила игры, которые устанавливаю не я. Главное — чтобы Васька мой цел остался. Всё остальное… — я махнул рукой.

— Вас убьют.

— Скорее всего.

— И вы так спокойно об этом говорите!

— У тебя есть другие предложения? Нет? Вот и у меня тоже. Понимаешь, когда вариантов нет, то и судьбу принимаешь легко, даже когда судьба эта — сама смерть. Ведь самое страшное — это выбор. А у меня его нет. Вернее, за меня его сделали другие. И точка.