Сезон любви на Дельфиньем озере - [80]

Шепотом Вика поинтересовалась у Вадима, каким образом ему удалось это устроить.

— Что? — Он скорчил такую невинную рожицу, что трясшиеся у правого борта артисты могли бы ему позавидовать.

— Ты знаешь что! Признавайся, ты украл какую-нибудь деталь?

— Да что вы, девочки! За кого вы меня принимаете? — Но, увидев, что мы с Викой готовы приняться за него всерьез и защекотать до смерти, он вынужден был сдаться: — Это был бензиновый краник. Я его закрыл, а потом открыл.

В лагерь мы приехали уже затемно. Я забрала к себе в домик позабытые Вадимом в машине фотоаппарат и красную рубашечку, чтобы отдать вещички ему утром — я боялась, что в темноте он все равно их посеет где-нибудь по пути к своей палатке.

15. ЛОГИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ МЕЖДУ ШАМПАНСКИМ И БАССЕЙНАМИ

На следующий день у многих с утра болела голова. Мрачный Максим свирепствовал, как надсмотрщик в каком-нибудь Древнем Риме, и мне чудился в руках его кнут, которым он щелкал над головами ленивых рабов.

Освящение бассейнов перенесли на день, потому что краска не успела еще подсохнуть. К тому же Максим посчитал, что рабочие слишком много отдыхают, и потому распорядился, чтобы они работали в свои официальные выходные.

Впрочем, нашей маленькой дружной группе было абсолютно все равно, когда праздновать, ведь так и так мы работали ночами, только вот напиваться чересчур нам нельзя было в любом случае. Алекс, слава Богу, нашел дефект в камере, и теперь наш Великий Эксперимент шел полным ходом. По счастью, погода еще держалась, планктон светился, а Ася не возражала.

И Ванда находилась в странном неустойчивом состоянии — она все еще нервничала, но уже сияла изнутри, казалось, что все кончится не только благополучно, но и удачнее, чем она смела надеяться.

Каждую ночь мы работали не покладая рук и, в моем случае, ног. Я почти всю свою смену проводила в воде, в водолазном костюме с аквалангом, медленно двигая конечностями, чтобы оставаться на месте; в темноте под водой мне было хорошо видно, как Ася, похожая на светящийся фантом, проносится мимо — она искрилась, сверкала и оставляла за собой фосфоресцирующий след. Это была фантастическая картина! Только из-за одного этого можно было проклясть мою такую устоявшуюся, стабильную, непыльную и, во всяком случае, не мокрую работу в Москве. Я задумалась — не переговорить ли мне с Рахмановым относительно постоянной должности?

Днем, отоспавшись к полудню, я включалась в повседневную жизнь лагеря. Даже столь нелюбимое мною занятие, как приготовление пищи, не отпугивало меня. Я всюду привыкла брать на себя ответственность, но тут я ни за что не отвечала и спокойно выполняла любую подсобную работу под руководством одной из моих подружек; это был для меня своеобразный отдых.

Впрочем, и в роли поваренка я тоже не отходила далеко от моря. Чистили рыбу мы обычно на берегу, из гигиенических соображений: не надо было далеко ходить выбрасывать мусор, то есть вообще не надо было никуда ходить. Чайки всегда были тут как тут, и если чистильщики, зазевавшись, отдалялись от таза со ставридой больше чем на пять шагов, то эти стервятники не довольствовались отбросами, а старались поживиться самой рыбешкой. Впрочем, иногда особо наглые особи пытались выхватить свои птичьи деликатесы прямо из рук.

Я при всем своем восхищении всем, что ползает, бегает, плавает или летает, недолюбливаю чаек. Противная помоечная птица, от которой всегда воняет тухлой рыбой! Я не вижу в них признаков интеллекта, характер у них скверный, а клюв очень крепкий и острый. У Славика в лаборатории жила чайка, на которой он изучал сон; как только она замечала кормившую ее руку в пределах досягаемости, то немедленно делала выпад — и надо было быть очень изворотливым, чтобы избежать серьезной травмы. Клюются они очень больно.

Куда симпатичнее мне бакланы, которых в Ашуко много, но не так много, как чаек; они ведут себя гораздо скромнее, близко к людям не подходят и добывают себе пропитание не на задворках человеческого (и дельфиньего) жилья, а самым естественным образом, как и полагается диким птицам, то есть занимаются рыбной ловлей.

Днем их часто можно было увидеть на концах возвышавшихся над каракатицей ржавых свай; они стояли на них столбиком, и казалось, будто каждая свая украшена сверху кеглей.

Как-то раз, когда мы с Викой занимались рыбными процедурами на берегу, а Витюша нам мешал, к морю мимо нас проследовала странная процессия: научные сотрудники и рабочие несли паки с рыбой, распространявшие скверный запах, и грузили их в лодку. Это было после очередной аварии энергосети, когда рыбный холодильник надолго отключился и его содержимое испортилось. Тут же откуда ни возьмись появилась стая чаек и с громкими криками бело-черные птицы закружились вокруг столь притягательной для них тухлятины в сплошном хороводе, как будто хлопья грязного снега в пургу.

К нам подошел освободившийся от груза Саша-йог и сказал Вите:

— Теперь я могу отдать тебе акваланг. Когда тебе его занести?

Витя не успел ему ответить, как я на него набросилась:

— Какое ты имел право выдавать акваланг человеку без водолазных корочек? Хочешь, чтобы у нас были неприятности?