Сезон любви - [5]

– Отлично. Он мне никогда не нравился – тебя ни во что не ставил.

Даже после всего случившегося Маргарита не желала обсуждать Портера в таком ключе.

– Он делал все, что мог. Мы оба старались.

– Как там его звали? Паркер?

– Портер.

Дасти покачал головой:

– Я бы с тобой лучше обращался.

Маргарита вспомнила ту давнюю ночь, как Дасти заснул, опустив голову на стойку бара, пуская слюни.

– О да!

Секунду-другую они стояли молча, затем молчание стало неловким. После четырнадцати лет разлуки они могли бы поболтать и обсудить добрую сотню людей, но Дасти, похоже, хотел говорить только о ней, а ей это претило. Наверное, не стоило сюда приходить, получилось, что она его вроде как дразнит. Маргарита переложила пакет с мидиями в другую руку, проверила, застегнут ли кошелек.

– Ох, Дасти! – печально произнесла она, надеясь, что мольба о прощении, звучащая в ее голосе, заменит несказанные слова.

– Ох, Марго, – передразнил Дасти и ухмыльнулся: – Знаешь, я рад, что ты пришла. Для меня это большая честь.

Маргарита покраснела и попыталась изобразить кокетливый книксен. Дасти смотрел на нее, даже когда она повернулась и вышла, звякнув колокольчиком у двери.

– Приятного ужина! – крикнул он ей вслед.

«Спасибо», – подумала Маргарита.

Она провела в магазине минут десять, не больше, но за эти десять минут сонное летнее утро превратилось в жаркий августовский день на острове Нантакет. Прибыл паром и выгрузил две сотни гостей, приехавших на выходные. Семьи, которые снимали жилье в городе, выбрались на улицы в поисках кофе и завтрака. Парочки, остановившиеся в гостиницах, уже поели и теперь брали напрокат велосипеды, чтобы отправиться на пляж. Неужели это и есть сегодняшний Нантакет? Повсюду люди, они тратят кучу денег. Даже если и так, кто она, чтобы их осуждать? Маргарита почувствовала себя частью толпы и немного загордилась. Это и ее праздник, день, когда она устроит торжественный ужин.

Внезапно у нее сжалось сердце, как будто кто-то потянул за краешек покрывала, угрожая сдернуть его и выставить напоказ самое сокровенное. Маргарита подумала, что в случае с Дасти она легко отделалась. Вряд ли этот номер пройдет с девочкой. Наверняка она захочет услышать подробности. И Маргарита все ей расскажет. Девочка заслужила больше, чем какие-то пять тысяч долларов. Она имеет право знать правду.

08.37

Белоснежные накрахмаленные простыни хрустели, а подушки были такие мягкие, что голова утопала в них, как во взбитых сливках. К гостевой комнате прилегала отдельная терраса с видом на залив Нантакет. Прошлой ночью Рената и Кейд стояли на ней в обнимку и целовались, а потом занялись любовью, стоя и очень тихо, чтобы не услышали родители Кейда, которые вместе со своими неприлично богатыми друзьями остались после ужина в гостиной и коротали время за выпивкой.

«Когда мы поженимся, – прошептал после Кейд, – все это будет твое». Рената поправила юбку и белье, подождала, пока на маяке Лайт-Пойнт не загорится красный сигнальный фонарь. Она бы рассмеялась или закатила глаза, но Кейд Дрисколл говорил совершенно серьезно. Он и вправду хотел на ней жениться. На прошлой неделе пригласил ее в дорогущий нью-йоркский ресторан «Леспинас» и подарил бриллиантовое кольцо. Подговорил заранее метрдотеля, чтобы тот положил кольцо в бокал винтажного шампанского «Дом Периньон», забыв, что Рената еще не достигла совершеннолетия и ей нельзя употреблять алкоголь. Тогда же Кейд с Ренатой решили как можно деликатнее сообщить о помолвке семьям. Конечно, в первую очередь родителям Кейда, а затем, позже, и отцу Ренаты.

Дрисколлы услышали новость вчера утром, почти сразу после того, как Рената с Кейдом приехали на остров. Майлз, потрясающий мускулистый красавчик, который летом подрабатывал у Дрисколлов, встретил их в аэропорту и привез в дом на Халберт-авеню, где кухарка Николь, светлокожая мулатка с родинкой на шее, накрыла на террасе завтрак: коктейли «Мимоза», гора свежих фруктов, копченая семга, маффины и булочки с изюмом (на которые миссис Дрисколл, будучи приверженкой диеты Аткинсона, даже не взглянула), яйца, сосиски, жареные помидоры и кофе с горячей молочной пенкой.

– Добро пожаловать на Нантакет! – воскликнула Сьюзен Дрисколл, раскрывая Ренате объятия.

Рената держалась настороженно. Нервничала из-за предстоящего объявления о помолвке, боялась, что Сьюзен и Джо, страдающий начальной стадией болезни Паркинсона, заметят кольцо до того, как Кейд постучит серебряной ложечкой о стакан, к тому же приходилось мириться с очередной демонстрацией богатства Дрисколлов – роскошным домом с претенциозным названием: «Витаминное море».

Рената попыталась взглянуть на обстоятельства глазами своей лучшей подруги, Экшн Колпитер, которая высмеивала все, что производило впечатление на других людей. «Помощник по хозяйству? Кухарка? – хмыкнула бы Экшн. – Да у Дрисколлов есть слуги!» Экшн проследила свою родословную до рабов в Манассасе и очень болезненно относилась к теме наемных работников, даже если речь шла о няне для ее умственно отсталого брата или домработнице ее родителей. Впрочем, Экшн ко многим вещам относилась болезненно. Узнай она о помолвке Ренаты, точно пришла бы в ужас. Сделала бы вид, что ее вырвет; а может, ее бы и вправду стошнило, ведь Экшн порой слишком все драматизировала. Она могла бы и в обморок хлопнуться. Или вообще умереть. Еще три недели Рената могла не опасаться подобных сцен – лучшая подруга работала вожатой в летнем лагере в горах Западной Виргинии, где не было ни мобильников, ни факсов, ни компьютеров. И что еще ужаснее для городских подростков, там не было телевизоров, видеоигр или игровых приставок. В последнем письме Экшн написала: «Мы полностью избавлены от ловушек современной культуры. С таким же успехом мы могли бы находиться в конголезских джунглях. Или на Луне». Она подписала письмо, как подписывала все письма, адресованные Ренате: «С любовью крепкой, как камень», что, судя по всему, означало сильное и возвышенное чувство. «Ах, Экшн! Хорошо, что ты этого не видишь!» – подумала Рената.