Сезон браконьеров - [56]

– Вы, высочество, послушайте, что я скажу. Я отнес тот приказ, который передал мне дед Гордей к наставникам. Только по дороге, я его немножко подправил. В общем, вписал я там, что иногда с согласия принца имею право покидать базу. Так вот если вы скажете наставникам, что вы не против моего отсутствия, то они возражать не будут.

– Хорошо, – пробормотал Ник. Ложь Фердинанда сейчас уже ничего не значила.

Вместо того, чтобы сразу уйти, Фердинанд остался и принялся высчитывать.

– Эпс, – он задрал голову и зашевелил губами. – Значит, разобраться там, а если чего не так, то еще денек. Да, и через недельку вернусь.

– Хорошо, – повторил Ник.

– Только, высочество, вы императору-то про меня не рассказывайте, – попросил Фердинанд. – Так по мне, ежели чего, вы и сами отлично защититесь. Чтоб мне лопнуть!

– Навряд ли я смогу разговаривать с императором в ближайшее время, – ответил Ник. – И в следующие выходные останусь на базе.

– По рукам! – обрадовался Фердинанд. – Вы, высочество, вообще нормальный парень, без всяких там закидонов, как будто вы и не принц вовсе.

Довольный собой Фердинанд ушел, подкидывая в воздухе ножи, он даже и не подозревал, насколько больно стало Нику от его слов. Не принц? Он сейчас и сам не знал кто он, Филипп и Сильвия его родители, или он сын той неизвестной женщины, зачем-то во время дождя отправившейся в магазин сластей. Той неизвестной женщины, которая сейчас может воспитывать настоящего принца.

Тут дверь распахнулась и в комнату ввалились Темка с Жориком.

– Привет, Ник. Чего ты вчера сбежал-то? Там самое веселье началось. Дай домашку списать. Я шифрологию сделал, а ее ведь целую неделю не будет. Все остальное как-то и забросил, – заявил с порога Темка.

Ник достал тетрадь. Жорик потупил глаза и тоже сел списывать.

– Я… Я просто, – начал было Ник. Он не знал, что сказать, слова путались в голове. Даже если окажется, что он вовсе и не принц, на их дружбу это никак не повлияет. Темку с Жориком такие мелочи совершенно не волнуют. Они помогут найти настоящих родителей, помогут узнать, что же произошло тогда. Все вроде просто, но Ник не мог вымолвить ни слова.

– Прикинь, вчера твоя сестренка бассейн заморозила, пока мы в нем плавали. Она, конечно, мелкая еще, но вредина жуткая, – беззаботно принялся болтать Темка, уже забыв про свой вопрос.

– Угу, – пробасил Жорик, старательно переписывая домашнюю работу.

– Ну, нас быстро разморозили, мы потом еще через костер прыгали, чтобы согреться, – продолжил Темка. – А потом на танцах Майя мне все ноги оттоптала. А Ольда все вздыхала, что к тебе на день рождения не пригласили Катара. Что-то она совсем из-за него с ума сошла. Она же видела-то его один раз в гавани.

– Он ее уже забыл, – пробубнил мудрый Жорик. – И ей надо учиться. Надо к состязаниям готовиться.

– И нам тоже, – решил Ник. – Надо забыть обо всем и готовиться к состязаниям.

Целую неделю Ник учился и тренировался, но постоянно ждал каких-нибудь новостей. Больше всего, он надеялся получить новое послание от мамы Альбины, в котором найдется хоть какая-то крупица информации. Глядя в проектор Деймоса Савельевича, высчитывая формулы у Вениамина Вениаминовича, блуждая следом за профессором Гилем, он думал только о своем прошлом, о том, что произошло возле магазина сластей. На зарядках и тренировках, он никак не мог сосредоточиться и получил несколько замечаний от наставников.

– В субботу у вас состязания, – сурово напомнила Константина. – Пощады не будет. Темные команды попытаются использовать против вас все, чему научились за это время. Вы не можете себе позволить быть слабыми.

– Мы будем сильными, – пообещал Ник.

– Я в этом уверена! – ответила Константина. – Что у тебя с рукой?

Ник поднял руку, несколько капелек крови просочились через рукав, а ведь он только недавно перебинтовывал рану.

– Я поцарапался, – честно ответил Ник, не став уточнять, когда это было. – Рана не помешает мне на состязаниях.

– Надеюсь, – сказала Константина. – Соберитесь, понадобится все ваше мужество и самоотдача.

И она не обманула. Это стало ясно сразу, как только команды построились на заснеженном стадионе, и главный судья начал свою речь. Он специально вышел из-за стола, стоявшего под защитным козырьком, и падающие с неба снежинки тот час же осыпали его разноцветную форму.

Излишне сильно хромая и упираясь на длинный черный зонт, Генрих Эдмундович встал перед командами. Спокойный взгляд из-под золотых очков – взгляд человека себе на уме. Ужасно самоуверенного, почти всемогущего, во всяком случае, здесь, на состязаниях.

– Мне известно, – сказал Генрих Эдмундович. – Что темные команды занимаются по усиленной программе. Известно, что стражи выучили и освоили многое из того, что им еще рано знать. Я разрешаю использовать абсолютно все. Поскольку наши состязания, это подготовка ко взрослой жизни. А взрослые маги могут столкнуться с чем угодно. Проявить жалость сейчас, значит сделать вас неспособными к дальнейшей жизни.

Двое других судей, Виктор и Жанна переглянулись, но возражать не посмели. Жанна даже выглядела довольной, она украдкой достала из кармана ЗОС и прошептала кому-то несколько слов. Хоть это и было нарушением правил, но никто не обратил внимания, слова и поступки судей считали высшим законом.