Сезон бойни - [46]

– Так оно и было. Много добровольцев на такое дело не найти. Тем не менее именно таким способом Т-корпус наладил отличную разведку в лагерях червей.

Уиллиг была потрясена.

Я мрачно кивнул, подтверждая сказанное.

– Помните операцию по выжиганию в Орегоне?

– Нет, я в ней не участвовала.

– Это была местная операция. Национальная гвардия уничтожила деревню, которая превращалась во внутреннюю пустыню; она еще не разрослась до стадии мандалы, но там уже завели рабов. Как бы то ни было, кто-то в госпитале распорядился провести вскрытие всех трупов – и ренегатов, которые жили в гнездах, и захваченных людей. В трех телах обнаружили имплантанты.

– Передатчики?

– Точно. – Я неспешно рассказывал: – Оказалось, что Т-корпус вживлял их людям, которые годами не подозревали об этом. Армия имеет право вживить вам монитор, если сочтет это необходимым. Как правило, этого не делают, но иногда все-таки укладывают казенное тело на операционный стол; впрочем, вам могут всадить передатчик так, что вы и не узнаете. И они занимались этим в течение многих лет. Процедура длится всего-то пару часов. Вам просверливают крохотное отверстие в черепе, через него вводят несколько кубических сантиметров на– ножучков, заделывают дырку и ждут, когда жучки найдут свое место, приживутся и начнут передачу. В результате весь ваш череп изнутри пронизывает целая сеть электронных волокон, и вы становитесь ходячей антенной. Но это далеко не все. Можно управлять вашим сном, вашими мыслями, даже галлюцинациями, и в большинстве случаев вы даже не можете понять, то ли ваше тело кооптировано в Т-корпус, то ли вы просто сходите с ума. Сейчас все так или иначе сумасшедшие, поэтому кто может быть уверен? А как только они вас заполучат, тысячи электронных соглядатаев или даже сотни тысяч смогут подглядывать за вашим телом в любое время суток – смотреть вашими глазами, слушать вашими ушами, трогать вашими пальцами, писать вашим органом. И дело не только в том, что вы не будете знать об этом. Даже если и будете, то все равно ничего не сможете сделать, – разве что надеть стальной шлем.

Уиллиг была озадачена.

– Ну, и какое отношение это имеет к нашему отключению от сети?

– Самое прямое. Т-корпус знал все, что происходило в том лагере, потому что они смотрели глазами одного ренегата и двух пленных солдат. Часть сведений сообщили атакующим частям – но не источник информации. Т-корпус совершенно явно решил пожертвовать тремя жизнями и жизнями всех остальных пленных тоже, только бы не всплыл факт имплантации передатчиков без ведома людей. Тем не менее информация просочилась.

Был большой шум, – продолжал я. – Публичные слушания. Закрытые комитетские совещания. Всеобщее потрясение. Более сотни тысяч имплантированных людей даже не догадываются об этом. Но вопрос так и остался открытым. С одной стороны – собранная информация была очень важной. С другой – дело касалось неприкосновенности личности.

– Но если вам имплантировали передатчик, разве вы не имеете права знать об этом?

– По закону – да. И – нет, если находишься на действительной службе. Армия имеет право использовать вас любым способом, какой она сочтет наиболее подходящим. Конечно, вы всегда можете просканировать себя, но Т-корпус спокойно может приказать вашему имплантанту замолчать на некоторое время, и тогда сканер не выявит его. Таким образом, даже если сканер утверждает, что вы чисты, это еще не истина в последней инстанции. Однако в соответствии с решением Верховного Суда, если вы точно знаете, что носите в себе жучок, они не могут управлять вами без вашего на то разрешения. У вас есть право отключиться.

– Как?

– Ну, всегда можно пройти курс активной Т-трени-ровки, Хотя это не гарантирует, что вы сможете отключаться. За вами следят двадцать четыре часа в сутки. Единственный надежный способ – постоянно носить железный шлем.

Уиллиг нервно почесала голову. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Что, вами тоже когда-нибудь управляли? – спросил я. – Тоже боитесь, что носите жучок?

– Нет. Просто я думаю: что может быть хуже, чем оказаться в центре внимания сотни тысяч подглядывающих за тобой посторонних людей?

– А как насчет смерти?

– А? – Она была поражена этой мыслью.

– Допустим, что вами управляют. И допустим, что вы попали в смертельно опасную ситуацию. Представьте, что ваша смерть абсолютно неизбежна, и представьте, что вы об этом не подозреваете, но Т-корпус следит за вами. Они знают, где вы находитесь. Допустим, они единственные, кому известно, где вы. Они могут послать спасательную команду, чтобы вытащить вас оттуда, но вместо этого наблюдают за вашей смертью, как будто смотрят обычный фильм ужасов. Как бы вы отнеслись к такому варианту?

Выражение лица Уиллиг показывало, что – с отвращением.

– Они действительно занимаются такими вещами?

Я кивнул.

Пожав плечами, она сказала: – Думаю, если я не буду знать, что мною управляют, мне все равно.

Но все-таки мысль была ей не по душе.

– В том и заключается аморальность всего дела, – заметил я.

– И жестокость, – согласилась Уиллиг.

– Не просто жестокость, – поправил я. – А бесчеловечность. Т-корпус превращается в коллективный мозг. Его единицы больше не существуют как индивидуальности. В промежутках между сном они связаны друг с другом и больше не мыслят как отдельные личности, все они – лишь муравьи в гигантском мозге– муравейнике. Единственная личность, с которой они себя отождествляют, это – коллективный мозг. Таким образом, смерть отдельной клетки, особенно если она выполняет только рецепторную функцию, а не является действующей, безразлична для корпуса в целом. Понимаете, что я хочу сказать? Если их не волнует собственная жизнь, то почему они должны заботиться о вашей? Они больше заинтересованы в информации, как именно умирают люди, чем в их спасении. У них совершенно другое отношение к человеческой жизни, чем у нас с вами. В каком-то смысле их мышление даже враждебнее хторранского. Мы уверены, что у корпуса есть свои люди и в других лагерях, но они не распространяются об этом. Они вообще мало что сообщают – мол, мы не поймем, не сможем переварить. Многие в Хьюстоне разочарованы. Т– корпус чрезвычайно трудно держать под контролем. Может быть, он уже вне контроля. Я не знаю.