Сейф дьявола - [2]

Подполковник рассмеялся:

— То же самое было и с репортажем о нашей работе в Загорском заповеднике. Но, к сожалению, у меня не было возможности прочитать его перед опубликованием, иначе я поступил бы точно так же.

— И совершили бы большую ошибку. В том репортаже не было ничего такого, за что бы вам пришлось краснеть.

— Для меня это был тоже рядовой случай, каких за двадцать лет службы просто не сосчитать. Кроме того, я был там не один. Со мной работали более двадцати человек, в основном солдаты срочной службы, молодые ребята, которым пришлось с миноискателями в буквальном смысле слова облазить весь район по нескольку раз из конца в конец. И большую часть мин, которые пролежали в земле все эти годы, обнаружили именно они.

— Я понимаю вас, но ведь в том репортаже было сказано, что все обнаруженные мины вытащил из земли, а потом обезвредил лично подполковник Гумл.

— Я повторяю, что случай этот был в общем-то ординарный, как для вас, скажем, операция аппендицита. Хотя мне, надо сознаться, даже самая простая операция кажется чудом, как, наверное, той несчастной журналистке.

— Ну, это понятно, ведь вы не специалист. Но если бы вы занимались медициной серьезно, то в подобной операции не увидели бы ничего необыкновенного.

Подполковник опять рассмеялся:

— Вам не кажется, доктор, что подобное объяснение полностью подходит и к моему случаю. Пиротехника — это моя специальность. Я научился разгадывать тайны «дьявольских устройств», как вы их называете. И это не совсем точно, что они взрываются прежде, чем человек сможет их осмотреть. Конечно, иногда они взрываются и, к сожалению, убивают, но в большинстве случаев — неспециалистов или людей неосторожных.

— Не могу с вами согласиться. Мне приходилось оперировать пациентов, о которых никак нельзя сказать, что они были неосторожны или плохо подготовлены в профессиональном отношении. И все-таки их к нам привезли, потому что мины взорвались или у них в руках, или под ногами.

— Ну что ж, и так случается…

— Именно поэтому я и поражаюсь вашей отваге.

— Нечему тут поражаться.

— Как это нечему? Надеюсь, вы не будете отрицать, что вашим делом могут заниматься только люди отважные?

— Нет, вот это я как раз и буду отрицать. Мне не очень нравится слово «отвага». Ну а по отношению к моей службе оно просто неприемлемо. Я всегда говорил и говорю, что на свете много отважных людей и много совершается отважных дел, бывает, они совершаются и безрассудно. Например, такое часто случается с детьми.

— А как же объяснить, что вы обезвреживаете эти адские устройства, сохраняя поразительное хладнокровие, хотя другой на вашем бы месте струсил?

— Нет, это не совсем так.

— Но ведь вы, лично вы в процессе своей работы не испытываете страха?

— Человек, утверждающий, что не ведает страха, либо лжец, либо попросту ненормальный. Но если он поймет причины, вызывающие страх, он способен преодолеть это неприятное чувство. Ведь вы, доктор, знаете это так же хорошо, как и я.

— Да, я тоже считаю, что именно в умении преодолеть страх и заключается мужество.

— Вот именно — мужество, а не отвага. Отвага слепа…

— А мужество, по-вашему, зряче?

— Вы напрасно иронизируете.

— Я вовсе не иронизирую.

Доктор Дворжачек хотел что-то добавить, но тут подошла официантка. Беседа прервалась. Каждый занялся своим ужином.

На улице все еще лил дождь, но Гумл не замечал его, как не ощущал вкуса поглощаемой еды: он был взволнован и даже зол. Его жена Марцела это бы сразу заметила. Ярко-голубые глаза подполковника в такие минуты становились стального цвета; затем он как бы взрывался изнутри и гнев его выплескивался наружу.

Сейчас Гумл злился потому, что терпеть не мог разговоров об отваге и мужестве, особенно если касались дела, которому он служил. Все эти рассуждения лишний раз указывали на ту степень риска, какую он в повседневной службе старался не замечать.

Йозеф Гумл отлично знал, что многие его коллеги и друзья погибли при исполнении служебных обязанностей, и никто из них не был любителем острых ощущений или авантюр. Наоборот, Зденек Восыка, например, любил повторять старую истину, что сапер ошибается один раз в жизни. Сам он не ошибался и все-таки погиб в тот момент, когда выполнял такую необходимую в их профессии работу — переносил на руках небольшую авиационную бомбу туда, где ее должны были обезвредить, так как на месте сделать это он не мог. Остальные саперы в это время по его приказу находились в укрытии, поэтому потом пришлось лишь гадать, что же произошло: то ли бомба выпала у него из рук, то ли он поскользнулся, но факт остается фактом — сапер погиб. Так же погиб пиротехник из Кошице Матковский вместе с шофером, когда они перевозили в безопасное место неразорвавшуюся противотанковую мину. И случаев таких было множество…

Любой человек, посвятивший себя этой профессии, не раз попадал в очень тяжелую ситуацию, хотя действовал с максимальной осторожностью и благоразумием. Подполковник знал это по собственному опыту. И теперь ему хотелось поговорить с доктором на какую-нибудь другую тему.

Однако у Дворжачека были противоположные намерения. Заметив, что сосед кончил ужинать, доктор обратился к нему с очередным вопросом: