Сеятель бурь - [24]

И вот наконец в парковых аллеях зажглись упрятанные в хрустальные шары свечи, пламя их, дробясь в бесчисленных гранях, приветливым мерцанием встретило первые кареты, въезжающие во двор особняка.

– Их высочества принц и принцесса Гогенлоэ! – потрясая жезлом, возглашал одетый в золоченую ливрею дворецкий. – Его светлость герцог Варбургский с дочерьми! Его светлость пфальцграф фон Цвейбрюкен-Ланцберг!…

Я встречал гостей у входа в дом, любезно кланяясь и приглашая в музыкальный салон, где уже звучала «Волшебная флейта» Моцарта.

– Капитан, шо там щас про брюки ляпнули? — послышался в моей голове голос умильно-медоточивого Лиса, придерживавшего дверь поднимавшимся дамам и сыпавшего верхнебогемскими комплиментами, которые, к счастью, благовоспитанные красавицы не могли перевести на свой родной язык. – Их там две пары, или я шо-то не врубился?

– Сергей, — оскорбился я, – это старинный аристократический род, между прочим, в родстве со шведскими королями.

– Ах, в этом смысле! – не унимался язвительно настроенный Лис. – Некисло, должно быть, иметь в родне пару брюк. Слышь, а Ланцбергу, у которого бакштаг звенит, как первая струна, они тоже родственники?

– Вот уж не знаю, – с сомнением отозвался я, пытаясь сообразить, как может звенеть подобно струне курс судна относительно ветра.

– Если родственники, то уважаю. Господин хороший, проходите наверх, скидывайте шубу, если у вас ее здесь не попрут, то на выходе получите ее обратно, хотя лично я вам гарантий не дам. Потому как тут и не такое стибрить могут!

Осанистый пфальцграф, казалось, только-только сошедший с полотна в золоченой раме, блестел множеством драгоценных звезд и крестов, которые иному полководцу не получить и за всю жизнь. Не понимая ни слова на языке, привычном для Лиса, он лишь согласно кивнул и расплылся в улыбке.

– Их сиятельства граф и графиня Понтолеоне!

– О, брюки кончились, панталоны пошли! – снова возрадовался мой бесшабашный секретарь. – Но вы, ребята, не огорчайтесь, со всяким может случиться, чувствуйте себя как дома. Мы гостям хорошим рады – вытирайте ноги, гады!

– Ее светлость княгиня Багратион!

– Капитан, ты глянь, какая хорошенькая пошла! Мадам, за такую талию я б покорил Италию!

Я замер с полуоткрытым ртом, ожидая звонкой оплеухи. Из-за фривольной шутки моего напарника та, ради которой и устраивалось сегодняшнее ночное веселье, вполне могла оскорбленно развернуться и навсегда покинуть и особняк Турнов, и наши оперативные разработки.

– Благодарю вас, мсье, – на прелестнозвучном языке Державина проговорила красавица, мило улыбнувшись. – Но, помнится, эта страна и так уже принадлежит дому Габсбургов. И все же, – не убирая обворожительной улыбки с чувственных губ, проворковала она, – если у меня появится необходимость в таких завоеваниях, я не премину напомнить вам о сегодняшнем обещании.

– А… – Сдавленный выдох моего друга, как красная лампочка за хоккейными воротами, неумолимо свидетельствовал, что ответные слова попали точно в цель.

– Лис! Придержи язык! Это же и есть Екатерина Павловна Багратион.

– Шо, правда? А предупредить было нельзя?

– О чем предупреждать?! Дворецкий же объявляет!

– Ну да, где-то так, – вынужденно согласился дамский угодник. – А, по фиг дым! По-моему, этой, подруге даже понравилось. В конце концов, нечасто встретишь на чужбине такого замечательного, не побоюсь этого слова, представителя родного отечества, с которым можно повдыхать его дым, покалякать на родном языке и попросту обсудить, как там царь… В общем, если ты еще не готов к решительному штурму, то я, так и быть, приму удар на себя…

– Что за ерунда? – возмутился я.

– Э-э-э, Капитан, еще рано выходить из окопов на амурном фронте. Отвлекись на лестницу, там какой-то почетный звездочет со своей Большой Медведицей идет.

– Его превосходительство барон фон Шолленфельд с супругой, посол его величества короля Баварии…

Замысловатые фигуры котильона следовали одна за другой к великому удовольствию порхающего среди залы маркиза де Моблена и его помощников. Закаленные балами танцоры и танцовщицы, сменяясь во главе колонны, расходясь и сходясь в изящных па, кружась, подавая друг другу руки и склоняясь в церемонных, полных величия полупоклонах, не нарушали своей неловкостью его грандиозных замыслов.

Наконец старинные, а потому изрядно набившие оскомину танцы закончились, уступая место новомодному вальсу, считавшемуся среди утонченных знатоков этикета верхом непристойности и простонародного вкуса, а потому столь желанному на всех танцевальных вечерах вне стен императорского дворца. Не имея ни желания, ни возможности медлить, я направился туда, где, обмахивая себя экзотическим для венского света веером из вологодских кружев, восседала ослепительная госпожа Багратион. Судя по всему, мне следовало поторопиться, поскольку возле княгини уже бесцеремонно топтался какой-то плешивый увалень. Причем, насколько я мог видеть, не слишком приятной беседой отвлекавший ее светлость от мыслей о танцах.

– Лис, – вызвал я напарника, —рядом с Екатериной Павловной стоит некто и мешает мне пригласить ее на вальс. Будь добр, отведиего в буфет, что ли, шик ломберному столу. Пусть в карты сыграет, можешь ему проиграть монету-другую.