Северный ветер - [132]
— Что вы говорите! — охает потрясенная этим Зетыня.
Где-то в доме отворяется дверь. Все трое вздрагивают и начинают прислушиваться. Скалдер осторожно выглядывает в окно. Кажется, кто-то вошел на батрацкую половину.
— Пасторский кучер видел сегодня после обеда на дороге между усадьбами Гайлена и Зиле троих! Двое — так себе, а третий приземистый, толстый. И полы пальто, словно крылья у ястреба, волочатся по земле… Я места себе не нахожу. Вот и пришел к вам. Заходил в школу к учителю, дома не застал. К Мейеру заходил — хозяйка опять слегла. Писарь на облаву пошел. Мимоходом к вам заглянул. Как-то среди людей спокойнее.
Подниек того же мнения. Но настроение Зетыни резко меняется. Ей начинает казаться, что Скалдер занес к ним свою беду и она теперь обрушится на них.
— Да, уж нашли надежное место. Крепость, как же. Мы вас, конечно, спасем! Как же! — Она кивает на мужа. — Я ему твержу… Всегда твержу. Да разве втолкуешь. Ленится револьвер себе достать.
— Ну, ты… со своим револьвером… — хмуро огрызается Подниек. — Носи сама, если такая храбрая.
— Была бы я мужчиной! — горячо восклицает Зетыня. Ей и в самом деле кажется, что все беды в их доме оттого, что она не мужчина. Будь она мужчиной, она сделала бы так, чтобы не надо было никого бояться. И Мартыня Робежниека тоже… — Что же, вы вздумали у нас убежища искать? Мы сами живем точно в волчьей яме… Я вам вот что скажу. Знаете, что я придумала?.. — Она наклоняется к нему и шепчет на ухо, будто кто-нибудь может подслушать: — Как только кого-нибудь заметим… У нас есть лестница из кухни на чердак. Туда годами всякий хлам сваливали. И дедушкин гроб там. В прошлом году, как слег он на батрацкой половине, так и по сей день ожидаем, что вот-вот преставится. Да все никак не дождемся. Старики нынче как кремень. Ест лучше здорового, а приходится на руках поворачивать. Такого мучения и врагу не пожелаю. Грудь болит от такой тяжести. Не женское это дело…
Увлекшись рассказом о новой напасти, она забывает закончить начатое. Но Скалдер слушает рассеянно и качает головой:
— Вам-то что. Вам ничего…
— Только вы, значит!.. Вы один несчастненький. Смешно. У вас деньги, тысячью рублями вы можете откупиться. Но вам и их жалко. Копейку жалеете. А нам уже третий раз пишут: смерть, и все тут… За то, и за это, и еще за что-то. Боже ты мой, и за какие такие грехи! Против Гайлена показывали… Показывай не показывай, когда он сам как шальной…
— Ну, этого вам не следовало бы делать, что правда, то правда. А я-то чем провинился? — Скалдер вдруг приник к окну. — Кажется, кто-то сюда идет… А… — Он нагибается ближе к стеклу и облегченно вздыхает. — Женщина… никак Анна Штейнберг…
— Эту еще зачем нелегкая носит?.. — Зетыня делает неприступное лицо.
Анна Штейнберг входит подавленная и тихая.
— Чего тебе надо? — резко спрашивает Зетыня. В одно мгновение она совершенно меняется. Так и кажется, что она делает над собой усилие, чтоб не выпятить по-солдатски грудь и не подбочениться. А увидав ненавистную женщину, согбенную горем, она вмиг забывает про собственные беды.
Анна обращается к Подниеку:
— Я к вам, господин волостной старшина… Вчера барон арестовал Альму Витол и увез к себе в имение.
— Она не из таких, которых приходится арестовывать, чтобы увезти, — смеется Зетыня. — Небось сама убежала. Мы-то знаем. Нам-то не рассказывай.
— Что я могу сделать? — бормочет Подниек.
— А я хотела попросить вас сходить к князю и поговорить. Если есть основания, если ее в чем-то обвиняют, пусть сажают в тюрьму. Какое дело до нее барону? Каким законом это дозволено?
— Законы вам нужны! — восклицает Скалдер.
— Лучше и не проси! — снова вмешивается Зетыня. — Он ничего не может сделать и никуда не пойдет.
— Я вас очень прошу, господин Подниек.
Подниек почесывает за ухом.
— Я бы рад… Да разве меня послушают? Еще подумают, что я за бунтовщиков заступаюсь.
— Нечего тебе обещать, я все равно никуда тебя не пущу. И говорить не стоит. Как что-нибудь случится, все знают, где волостной старшина. А так — только пулю сулят. Старшина, мол, с начальством заодно, старшина предатель и невесть кто. Ну и ступай себе к лесным братьям, они ваши спасители. Иди к Мартыню Робежниеку, он же у вас самый главный.
— Иногда прямо поражаешься бесстыдству этих людей, — рассуждает Скалдер в святом негодовании. — То они тебе револьвер суют под нос, а то иди и выручай их. Ты, Подниек, был бы последний дурак, если б вздумал что-нибудь сделать для этой потаскушки.
— Что заслужила, то и получит, — злорадствует Зетыня. — Эх, взять бы всех, кто тут шляется, да и задать сотни по две. Тогда б перестали якшаться с этими жуликами!
— Так вы, Подниек, не хотите ничем помочь?
— Не хочу… — ворчит он с досадой. — Разве я говорю — нет… Но что я могу… разве смею я вмешиваться…
Постояв немного с поникшей головой, Анна поворачивается и уходит так же тихо, как пришла.
— Вишь как теперь плетется, — ликует Зетыня, глядя ей вслед в окно. — Будто водой окатили… Всех бы их этак. Милашки лесных братьев. Не понимаю, как ей позволяют таскаться повсюду и народ бунтовать.
— Нет, сколько нахальства у людей! — продолжает Скалдер. — Я тебе говорю, Подниек: ты чересчур мягок. Будь я на твоем месте — очистил бы леса и волость.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исторический роман народного писателя Латвии Андрея Упита состоит из четырех частей: «Под господской плетью», «Первая ночь», «На эстонском порубежье», «У ворот Риги» — и выходит в двух книгах. Автор отражает жизнь Лифляндии на рубеже XVII–XVIII веков и в годы Северной войны, когда в результате победы под Ригой русских войск над шведами Лифляндия была включена в состав Российской империи. В центре повествования судьбы владельца имения Танненгоф немецкого барона фон Брюммера и двух поколений его крепостных — кузнецов Атауга.
Роман Андрея Упита «Земля зеленая» является крупнейшим вкладом в сокровищницу многонациональной советской литературы. Произведение недаром названо энциклопедией жизни латышского народа на рубеже XIX–XX веков. Это история борьбы латышского крестьянства за клочок «земли зеленой». Остро и беспощадно вскрывает автор классовые противоречия в латышской деревне, показывает процесс ее расслоения.Будучи большим мастером-реалистом, Упит глубоко и правдиво изобразил социальную среду, в которой жили и боролись его герои, ярко обрисовал их внешний и духовный облик.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.