Северный Удел - [9]
— Я видел дагеротипную табличку, — у государя-императора слабо дрогнули углы рта, — там все в крови, такое все черное…
— Да, — кивнул Сагадеев, — крови было действительно много. Работали с размахом, топором. И как назло в соседнем кабинете курил кальян некий журналист С.
Выдохнув, он растрепал на макушке редкие волосы.
— Кто убийца? — спросил я.
— Клуб — место популярное. Кто-то приходит, кто-то уходит. Дым, полутьма. Приватные кабинеты. А журналист полицию лишь во вторую очередь оповестил. Не нашли.
— Третий — Поляков-Имре?
— Увы. Тенденцию, общую тенденцию, мы заметили только с его смертью.
— Кровь, — прошептал государь-император, — всюду кровь…
Справа от меня отчетливо вздрогнул Майтус.
Я закусил ноготь. Давняя, еще детская привычка. Без нее как-то не думается. Пока Сагадеев, достав из брючного кармана полосатый платок, вытирал щеки, я искал мотив.
Месть? — думал я наскоро.
Кому? Всем шести фамилиям? Или только четырем? Заговор? Опять же, кто осмелится? Против высших фамилий!
Пусть и кричат, мол, вырождается высокая кровь и ни на что уже не способна, только любой ее владелец десятками низших скрутит. Мой предел — две дюжины. Отец, говорят, как-то моровую деревню в пятьдесят душ держал в повелении, спасал, лечил.
А, значит, что — организация?
Глубоко секретная, выпестованная в ненависти, мечтающая…
Кстати, о чем?
О смене существующего порядка? О новом мире? Не слышал я ни о чем подобном. И Огюм Терст, глава тайной службы, получается, ни сном, ни духом.
Одиночка? Какой-нибудь талантливый химик, открывший способ смешения крови, управления ею?
Ох, подумал я, с Лобацкого необходимо начинать. С Лобацкого.
— Так вот, — обер-полицмейстер спрятал платок, — здесь уже и нитевода вызвали, и следователей. Кроме того, под негласное наблюдение взяли все высшие фамилии. Но, как видите, не везде успели. Скрытность. Хочется, понимаете, обойтись без паники, полицейскому управлению одного Иващина хватило.
— А Полякова-Имре — где?
— У себя в имении. Играл в преферанс в компании старых друзей. Один выхватил пистолет, револьвер из заокеанских колоний. В результате три трупа.
— Убийца?
— Пропал. Объявлен в розыск. Некто горный инженер Шапиро.
Я покачал головой.
Три разных убийцы. Несостоявшийся убийца Лобацкий — четвертый. Надо бы, конечно, выявить, есть ли между ними что-либо общее. Не посещали ли один и тот же кабак, не ходили ли в один и тот же приход Падения. Это уже, впрочем, дело Сагадеева. Но то, что двое числились в друзьях или приближенных, и вдруг оказались…
О-хо-хо. Так ведь, пожалуй, любого встречного-поперечного можно подозревать, в кровь вглядываться.
Я поднял глаза на государя-императора.
— Государь-император, разрешите спросить?
— Ты меня, меня спрашивай! — попытался заслонить августейшее лицо Сагадеев.
— Не надо, Николай, — мягко сказал государь-император. — Мы слушаем вас, Бастель.
Я покусал губу и решился.
— Государь-император, зачем вы здесь?
Обер-полицмейстер кхекнул, совсем уж побагровел, будто подавился кабинетным воздухом. Пристав раздул ноздри. Усы у обоих стали похожи на бивни. Два слона, один большой, другой маленький, в ярости от моего нахальства, могли усами и заколоть.
Это фигурально выражаясь.
— Объяснитесь, господин Кольваро, — попросил государь-император, придержав ладонью дернувшуюся щеку.
Я поднялся.
— Три убийства и одно покушение на убийство, мне кажется, еще не повод для визита в частный дом полиции Леверна самого государя. Тем более, инкогнито. Пусть даже фамилии убитых и выше некуда.
— Очень интересно.
Государь-император пристально посмотрел на меня. Что-то новое появилось в его тусклом взгляде. Интерес? Надежда?
— Господин Сагадеев отчитывается перед нами, как школяр перед преподавателем. Обер-полицмейстер — перед капитаном, его слугой и дядей. Не наоборот. Почему?
— Господин Кольваро! — не выдержал пристав.
— И видится мне, — продолжил я, пропустив возглас мимо ушей, — что во всем этом есть смысл, а не театр, только если государю-императору не на кого стало положиться.
— Ба-астель… — медленно, с укоризной протянул дядя.
Я сбросил его пальцы с предплечья и выпалил:
— Государь, когда на вас напали?
Дядя икнул.
Обер-полицмейстер шатнулся, словно кто-то его толкнул в плечо. Спланировали на пол из разжавшегося кулака бумаги. Мельком схватилось: мелкий, убористый шрифт, россыпь значков и подчеркиваний красным, пункты, подпункты.
Государь-император поймал зубами указательный палец.
Меньше всего сейчас он походил на повелителя и государя земель и людей, самодержца Брокбардского, Ганаванского, Лон-Марнского, Левернского, владетеля и устроителя Сибирского края и прочая, прочая. Еще меньше — на обладателя крови божьего помазанника. Не виделось, не чудилось. Обычный, оглушенный словами человек.
Открытие было неприятное.
Образ государя, до того ослепительно сиявший в моей душе, потускнел.
— Почти месяц назад, — вымолвил справившийся с собой Сагадеев, — штабс-капитан лейб-гвардии Синицкий пытался штурмом прорваться в аудиенц-зал. Был заколот в третьих дверях, когда до государя оставалось, в сущности, всего десять шагов.
— Штурмом?
Сагадеев развел руки.
— Тоже с пустой кровью?
Когда в местечко Подонье Саморского надела прибывают мастера, чтобы набрать учеников, жизнь тринадцатилетней Эльги Галкавы меняется безвозвратно. Неожиданно для себя она становится ученицей Униссы Мару, мастера листьев. С этой поры ее судьба складывается из дорог и местечек, уроков по сложению волшебных картин и боли в пальцах. Огромный сак с листьями она носит за спиной. В то же время где-то на западе начинает свой поход еще один мастер. Мастер смерти. Встреча их, видимо, неизбежна.
«Очень верно все описано, словно вновь попал в Луганск июля-августа этого года. Тяжело вспоминать, но и забыть нельзя. Как и разбомбленые Станицу Луганскую, Малую Кондрашовку, сейчас весь этот ад творится в Кировске и Первомайск, но уже зима, и от этого гораздо тяжелее. Ваш случай — когда писатель словно видит то, где сам не был, поэтому продолжайте, пишите. И не слушайте разных там пропагандонов, которые хотят уличить вас непонятно в чем, имя им — легион, уже во всех сетевых ресурсах отметились, но за ними — ложь и оправдание людских страданий, а за нами правда, и, значит, Бог».Из отзывов в интернете на странице автора.http://okopka.ru/k/kokoulin_a_a/.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.