Северные рассказы - [6]
Не оставалось сомнений, что, работая в Арктике в изучая ее природу, необходимо также внимательно и настойчиво познать в самых сокровенных мелочах различные ее проявления.
Быстро промелькнуло короткое лето. Осень принесла. штормы, и бывали дни, когда выбрасываемые накатом волн льдины гулко били в стены наших легких домиков. Чукчи утешали, что годы, когда через косу в лагуну прорывается море, бывают сравнительно редко.
Но вот и чукотская зима, отсвистав своими жестокими пургами, подходила к концу. Все чаще устанавливались ясные, морозные дни. Снежные заструги стали особенно плотными, и нередко, пройдя по тундре, можно было не найти своих следов. Еще не так давно большой диск низкого солнца казался совершенно холодным, а теперь уже чуть заметно грел своими лучами лицо.
С весной пришел и недуг. Почти весь наш маленький коллектив заболел цингой. Эта коварная болезнь подкралась тихо и незаметно. Сначала легкая, потом все усиливающаяся, изнуряющая одышка при малейшей работе разрывала наши легкие. Заболели суставы, кожа приняла серый, нездоровый оттенок. Потом заболели в начали кровоточить десны. Год был плохой для охоты, а большие снега заставили уйти далеко в тундру оленных чукчей. Всю зиму основным питанием нам служила солонина и разные крупы. Овощей не было совершенно. Грозные симптомы заставили нас принять срочные меры и изменить весь распорядок дня. Вспоминаю бесконечную ходьбу по берегу моря, когда ноги, особенно суставы, совершенно отказывались служить, а легкие с трудом хватали плотный морозный воздух. В одну из таких прогулок я услышал в воздухе свист крыльев. Над моей головой пронеслась стая уток и исчезла на севере за холмами тундры. Через несколько дней меню изобиловало дичью. Мы варили из уток бульоны, жарили их, тушили и даже однажды, вспомнив южную кухню, я изготовил из уток «кубэтэ». Тесто не отличалось сдобностью, но по количеству запеченных в нем утиных тушек можно было полагать, что все обойдется хорошо. Велико же было мое разочарование и мой позор перед всеми зимовщиками, когда из-под срезанной румяной корочки пахнул на нас отвратительный дух ворвани, напоминающий запах прогорклой оконной замазки, изготовленной на дельфиньем жире. Ну разве можно было, не имея опыта, догадаться, что морскую птицу, питающуюся рыбой, ни в коем случае нельзя готовить в закрытой посуде, а тем более запеченной в тесте?
Однако после некоторых колебаний злополучное «кубэтэ» было, конечно, съедено, но долго еще после этого обеда я слышал весьма нелестные намеки на мои кулинарные способности.
Охота, ощутимо теплое весеннее солнце и изобилие на столе дичи быстро вылечили нас от авитаминоза.
Чудесная пора, начало северного лета. Это самое лучшее время в Арктике. Воздух еще холоден, но солнечные лучи греют, и даже очень сильно. Сугробы снега становятся пористыми. Таяния, какое мы привыкли наблюдать, еще нет, а снег словно испаряется под действием солнечного тепла» На льду бухты появилось множество греющейся нерпы. Началась весенняя охота на морского зверя, и берег бухты Пеек ожил в радостной сутолоке конца зимы. То там, то здесь слышатся выстрелы, отражающиеся эхом в скалах, и дробящиеся вдали отголоски. Почти в каждой яранге день и ночь свежуются пестрые туши, кипят котлы с душистом мясом и вытапливаемым жиром. Даже собаки прекратили свой непрерывный вой, сытно растянувшись у яранг с южной стороны и греясь под лучами солнца.
Когда пришло настоящее северное лето — определить было трудно. Пожалуй, тот день, когда, потемнев и оторвавшись от берегов, гонимый юго-западным ветром из бухты величаво ушел ледяной припай, можно условно назвать днем начала лета.
В конце июня он всплыл, сбросив с себя талую воду, и обсох. Несколько дней темнел и, как бы вспухая, еще покрывал бухту, но в одну из ночей, когда посвистывал за окнами дома сырой весенний ветер, припай медленно и бесшумно ушел в свое недалекое плавание. Утром уже можно было видеть на синеющей поверхности моря темные точки охотничьих байдар.
С уходом припая заплескались по песчаным отмелым берегам волны Берингова пролива, появились на. их убегающих струйках табунки хлопотливых куличков, стал теплее воздух. Мыс Дежнева потемнел. Все чаще стали появляться облака, мха, трав и цветов.
Год зимовки подходил и нашими друзьями из соседних яранг возникали невеселые разговоры о том, что вот как это плохо, что вы должны уехать — мы подружились, привыкли друг к другу, многому друг от друга научились — и вдруг надо расставаться. Оставайтесь с нами навсегда!
…Прошло 26 лет. Теперь большинство из нашего состава первой зимовки на Чукотском полуострове может оказать: с вами, дорогие друзья, остаться мы не могли, но на работе в Арктике мы действительно остались навсегда. Так велико было очарование вашего сурового красивого края, вашей жизни, в которой каждый день приносит элементы борьбы, насыщенной благодарным трудом.
НА ОСТРОВЕ РАУТАН
Мы подошли к острову Большой Раутан на судовом катере.
Был один из тех ясных полярных дней, когда черта горизонта теряется где-то в недостижимой глазу хрустально прозрачной дали, когда все предметы особенно метко и рельефно выделяются на зеркальной поверхности моря и всеми своими очертаниями подчеркивают бездонность неба.
