Северные моря в истории средневековой Европы. Эра викингов и эпоха Оттонов. 300–1100 годы - [152]

Эти традиции подтверждают в Норвегии монетные свидетельства торговли в этот период с Востоком и Балтикой. В регионе Осло обнаружена одна византийская монета, чеканенная Василием II (976–1025), а на западном побережье – монета Романа III (1028–1034), а также несколько куфических дирхем XI века. Они могли попасть туда из Киевской Руси. Более обычной, судя по монетным свидетельствам, была торговля с балтийским шведским побережьем и Данией до Волина. Эта торговля объясняет тот факт, что в кладе, датированном 1035 годом, содержится девять шведских монет Олава Шётконунга и Анунда Якоба (994–1034), а также две богемские монеты, чеканенные в 999–1035 годах. Ей же мы обязаны появлением единственного шведского пенни в монетном кладе Санда, что в Трёнделаге, датированном 1020 годом.

Торговля, достигавшая Норвегии через Каттегат и Скагеррак, объясняет, по крайней мере частично, аналогичный рост городов, очевидный в Дании XI века. Около 1100 года в области Скания появился Лунд, возможно основанный Кнудом. По соседству, в Ютландии и на островах стали активно развиваться Ольборг, Виборг, Роскилле и Оденсе. Все они имели монетные дворы, чеканившие монеты при Кнуде, Хардекнуде и Магнусе (1015–1043). Появление новых торговых центров и монетных дворов в Дании тех лет иллюстрирует определенный сдвиг в торговле с пути Айдер – Шлее через Ютландский полуостров на более северный отрезок Каттегат – Скагеррак. Хедебю продолжал существовать как торговый центр до 1043 года. Рибе тоже. Оба города имели монетные дворы. Между тем новая экономическая жизнь шла не здесь, а севернее, и новые монетные дворы – не единственное тому доказательство. Монетные клады в Дании, датированные 1016–1050 годами, показывают то же самое. Большинство из них были найдены на севере Ютландии, на Зеландии и в Скании и лишь несколько – вокруг Хедебю. Даже сельскохозяйственное развитие Дании демонстрирует эту новую экономическую ориентацию, поскольку в XI веке именно на Ютландии, Зеландии, в Скании и области Вик началась вырубка лесов, расчистка земель для обработки, результатом чего стало увеличение сельскохозяйственного производства. В X веке, как мы отмечали раньше, путь через Каттегат – Скагеррак имел некоторое значение в торговле между Балтийским и Северным морем, но меньшее, чем путь в Хедебю через Айден – Шлее. В XI веке было верно обратное. Хедебю быстро утрачивал важность. Возможно, появление более крупных судов сделало глубоководный северный маршрут практичнее[207].

Новая ориентация торговли мимо датских берегов объясняет не только упадок Хедебю. Она помогает показать, почему Свен и Кнуд так упорно стремились господствовать в норвежской области Вик и почему Олав Трюгвассон и Магнус Добрый занимались датскими делами, равно как и делами Западной Балтики. Хотя Дания и Южная Норвегия были политически разъединенными, путь через Каттегат – Скагеррак обеспечил экономическую неразрывность, и в итоге правители, один за другим, упрямо старались превратить экономическое единство в политическое.

Дальше на восток на Балтике находилась Швеция, которая при Олафе Шётконунге и Анунде Якобе также участвовала в балтийской торговле. Она продолжала получать шелка из Киевской Руси, и археологические свидетельства из Сигтуны показывают, что она также торговала с Волином и регионами Центральной Европы, как это было и раньше[208]. Фризская гильдия Сигтуны также предполагает торговлю, которая велась с Рейнской областью и Германией. А существование других шведских гильдий, упоминаемых на рунических камнях, указывает на ускорение экономической жизни в начале XI века.

Швеция, однако, в этот период была не так важна в коммерческом отношении, как раньше, да и Сигтуна, в общем, как торговый центр не была равной Бирке. В эти годы центром коммерции Восточной Балтики стал Готланд, отвлекая грузы от материковой Швеции. Через этот остров, судя по монетным свидетельствам, в XI веке шла торговля, такая же процветающая, как в конце X века. О процветании говорят тысячи англосаксонских и германских монет, найденные в кладах Готланда. О них мы уже упоминали. На него же указывает присутствие более 1000 датских монет и большое количество византийских, польских, чешских и даже венгерских серебряных монет. Готланд был отделен от материковой Швеции. Об этом говорит тот очевидный факт, что в его 687 монетных кладах содержится только 115 шведских монет среди более чем 36 000 германских, 19 000 англосаксонских и 1050 датских. Даже византийских монет там больше – 400[209]. Готланд был торговым центром Балтики, но мало из того, что туда попадало, было предназначено для Швеции.

Еще более интересную информацию готландские монетные клады сообщают нам об арабских серебряных дирхемах на Балтике. Как уже отмечалось, там не было обнаружено серебряных монет Саманидов, чеканенных после 985 года[210]. Таким образом, торговли через Волгу на Готланд и в Швецию с мусульманского Востока в начале рассматриваемого периода, вероятнее всего, не существовало. Немногочисленные мусульманские дирхемы более позднего периода, найденные в этих кладах, являются монетами с исламских монетных дворов Западной Персии и Ирака, которые, вероятно, прибыли туда через Кавказ и Центральную Европу, следуя теми же торговыми путями, что и 400 византийских монет. Между тем, очевидно, что к 1043 году даже этот тонкий торговый ручеек с мусульманским миром иссяк, поскольку на Готланд больше не попадали мусульманские монеты, чеканенные после первых годов XI столетия. Здесь, определенно, лежит ключ к упадку торговли материковой части Швеции, зависевший от волжского торгового пути, по которому шло серебро, поддерживавшее экономическую жизнь. Поэтому в 1040–1042 годах шведы снова попытались стимулировать эту коммерцию, организовав финальный набег на Западный Серкланд в Центральной Азии. Попытка оказалась тщетной. Хотя Готланд продолжал служить центром обмена товаров на Балтике в XI и XII веках, Швеция после 1043 года вступила в период экономического упадка, продолжавшегося почти век. Не имея связи с торговым путем на Каспий, ее экономика и торговля, процветавшие на этой торговле, начиная с VII века зачахли. В 1070 году Адам Бременский мог говорить о Швеции как о почти неизвестной земле и сообщать нам подробности ее жизни, такие как существование Бирки. Это утверждение было справедливо для предыдущего века, не имело ничего общего с миром Олава Шётконунга и Анунда Якоба, непосредственно предшествовавшего его собственному.