Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII–XIII вв. Том 1 - [2]

* * *

Отношение к русским участникам столкновений в Прибалтике определяется как соперничество. Архаичному русскому данничеству противостоит технологичный европейский колониализм, редким кампаниям новгородцев — планомерное освоение территории, терпимости к верованиям местных племен — тотальная миссия и проповедь.

При этом современный российский школьник неизбежно вспомнит штамп, который поставили отечественные исследователи на указанные события: «крестоносная агрессия против прибалтийских народов и Руси». В самое тяжелое для Руси время период вскоре после монгольского нашествия ливонские немцы совершили серию попыток по отторжению русских земель на западных границах. И это не только области води и ижоры, которые к русским пока относились условно, но и Псков, и новгородские земли. Только меч Святого князя Александра остановил «коварных интервентов», способных растоптать веру предков и заменить ее «бездушной латиной». Святой князь Довмонт-Тимофей бьется на западных рубежах и возрождает самобытное Псковское княжение — область, более чем часто подвергавшуюся иноземным вторжениям. Такие образы, как Невская битва и Ледовое побоище, затмевают в историографии все остальные события на западных рубежах, не всегда менее значимые и не всегда этого заслужившие.

Яркие символы и сакральные мотивы превращают исследователей в своих пособников. События XX в. особенно заострили ситуацию. К чести западногерманских ученых стоит признать, что именно они первыми переступили узкоидеологические и традиционные представления о теме. Российская же историография только начинает сбрасывать оковы. Однако свести позиции сторон в некий объективный кондоминиум пока не представляется возможным. Во-первых, сами события часто имеют две, а то и три оборотные стороны. А во-вторых, не лишен пристрастий и сам автор, в нашем случае намеренный транслировать взгляд из России, взгляд, у которого есть свой, неизбежный даже по чисто географическим признакам угол обзора.

* * *

В отличие от многих иных периодов в истории Древней Руси, события русско-немецкого противостояния в Прибалтике в XIII в. удивительно хорошо отражены в источниках. Ни одна другая тема не позволяет столь часто осматривать произошедшее сразу с нескольких позиций. От XIII в. в Западной Европе остался великолепный актовый материал, папские послания и воззвания к северным крестоносцам, обильно представлена даже переписка участников. Сохранился ряд хроник, таких, как Хроника Ливонии Генриха Латвийского (мы используем принятое в российской историографии именование этого автора) и Старшая Ливонская Рифмованная хроника неизвестного орденского брата-крестоносца. Русские летописи также довольно качественно отражают произошедшее. Особенную ценность сохраняет новгородская летопись. Имеется ряд внелетописных памятников, отразивших обстоятельства войн в Ливонии и Эстонии, это Житие Александра Невского, Повесть о Довмонте.

Обилие материала позволяет наглядно представить, сколь различными были взгляды на события уже у современников. Корни расхождения во взглядах обнаруживаются уже в XIII в. Так, такое культовое событие российской истории, как Невская битва 1240 г. вообще не упоминается в зарубежных источниках. Ледовое побоище, хотя и отмечено как значительное, заметно уступает по объему внимания, например, битве крестоносцев с литовцами при Сауле 1236 г. или при Карузене 1270 г. Значение этих боев для Ливонии действительно сопоставимо. После Саула вообще был поставлен вопрос о существовании немецкой колонии, главная ударная сила Ливонии — Орден меченосцев — просто перестала существовать: все погибли. В большинстве случаев взгляд с Запада можно понять. Для немцев в Ливонии Ледовое побоище судьбоносным не было. С другой стороны, осада Юрьева в 1224 г. подвела черту под русским господством в Эстонии зависимая прежде от Новгорода территория была утрачена. Но этому в русской летописи уделена лишь одна строчка, а в Хроники Ливонии пространная повесть. Взгляд современника не всегда оказывается направленным в том направлении, которое мы сейчас считаем значимым.

Летописный сборник, именуемый Летописью Авраамки, в начальной части которого представлен краткий новгородский летописец, составленный в конце 60-х гг. XV в., озаглавил статью 6748 (1240) г. с описанием Невской битвы и противостояния с крестоносцами князя Александра Ярославича Невского:

«А се побытье Раковорьское»[1].

Именно Раковорскую битву 1268 г. новгородцы считали кульминационным сражением за Прибалтику, за власть в регионе, за родовую честь и славу. И Невская битва, и Ледовое побоище считались предвестниками Раковора — главного боя эпохи крупнейшей баталии Северной Европы XIII, да и позднейших веков. Примечательным выглядит набор фактов, зафиксированных в пасхальных таблицах одного из рукописных сборников XIV в. От того времени сохранилось не так много письменных источников — почти все летописи представлены позднейшими списками. И этот архаичный сборник описывает XIII столетие, которое лишь недавно закончилось, следующими происшествиями:

— 6723 г. — «Юрьева рать»