Северная Корея: вчера и сегодня - [3]
Кроме Н. Г. Лебедева, в первые годы после войны огромную роль в корейских делах играли еще два человека: прибывший в Корею в октябре 1945 года генерал-майор Андрей Алексеевич Романенко, который стал главой Советской гражданской администрации, и генерал-полковник Терентий Фомич Штыков, Член Военного Совета 1-го Дальневосточного фронта, который с первых же дней советской оккупации находился в Пхеньяне и оказывал определяющее влияние на выработку всех важнейших политических решений советских властей, равно как и на их проведение в жизнь. Фактически именно он являлся реальным высшим руководителем Северной Кореи в 1945–1947 гг. Это его назначение определялось причинами как формальными — он был старше по званию и должности, чем все остальные действовавшие в Корее советские генералы, так и неформальными — до войны Т. Ф. Штыков был крупным партийным функционером, работал в Ленинграде вторым секретарем обкома и был тесно связан с А. А. Ждановым, который в первые послевоенные годы занимал одно из высших мест в советской партийно-правительственной иерархии.
Вообще говоря, биография Т. Ф. Штыкова была достаточно типична для советских руководителей «сталинского призыва». Родился Штыков в 1907 г. в крестьянской семье. Подобно многим своим сверстникам, он отправился в город в поисках лучшей жизни, и вскоре стал рабочим на одном из ленинградских заводов. Там он вступил в партию (в 1929 году) и вскоре стал профессиональным партработником. К 1938 г. Т. Ф. Штыков, которому тогда был всего 31 год, уже занимал немалый пост второго секретаря Ленинградского обкома. [3] К 1945 году войны Т. Ф. Штыков был генерал-полковником, то есть имел высшее звание, на которое в те времена только мог рассчитывать политработник (кроме него, во всей Советской Армии к концу войны такое звание имели всего лишь три политработника). Через Т. Ф. Штыкова осуществлялась прямая связь между советскими властями в Пхеньяне и высшим советским руководством — Ждановым и даже Сталиным в Москве. [4] Наконец, большую роль в советской администрации играли 3 человека, о биографии которых известно очень мало: А. М. Игнатьев, Г. М. Баласанов, Г. Ф. Шабшин (Куликов). Баласанов и Куликов были сотрудниками советских разведывательных служб, а полковник А. М. Игнатьев занимался в основном проблемами корейских коммунистов и был ключевой фигурой в создании северокорейского партийного аппарата, «крестным отцом» Трудовой партии Кореи.
Заметная роль в советской политике в Северной Корее принадлежала и группе сотрудников 7-го отдела Политуправления 25-й армии. В советской армии «7-е отделы» занимались пропагандой на войска и населения противника, а случае оккупации той или иной территории советскими войсками именно они обычно отвечали за поддержание контактов с местными властями. В большинстве своем эти люди имели неплохое образование, и неплохо разбирались в местной политике. Из этих офицеров следует упомянуть Г. К. Меклера и В. В. Ковыженко (последний был по образованию японистом).
Вообще говоря, в первые послевоенные годы советская политика в Корее определялась в основном местными военными властями. Конечно, важные решения утверждались ЦК, однако в целом решающую роль в стране играли военные. Порою высшие партийные инстанции сами не имели достаточной информации о положении дел в Северной Корее. В 1948 г. сотрудники международного отдела ЦК даже официально жаловались Суслову на то, что военные власти и «аппарат политического советника» (то есть местное представительство МГБ) плохо информируют Москву о происходящих в Корее событиях. [5]
Нетрудно заметить, что среди тех людей, которые волею обстоятельств в конце лета 1945 года оказались вершителями судеб Северной Кореи не было никого, кто до этого занимался бы вопросами международных отношений и внешней политики, не говоря уж о проблемах Кореи и стран Дальнего Востока. Насколько автор может судить из проведенных им бесед и доступных ему документов, 25-я армия готовилась к предстоящим действиям в Корее, рассматривая их как чисто военную операцию, в то время как политический ее аспект полностью игнорировался. Похоже, что так же обстояло дело и на более высоком уровне. Состояние советского практического корееведения к 1945 году было плачевным. До войны решающую роль в выработке советской политики по отношению к Корее (надо сказать, довольно пассивной) играл аппарат Коминтерна и те, довольно многочисленные, специалисты из числа советских корейцев, которые тогда работали в армии, разведке, внешнеполитических ведомствах. Однако в 1937 г. все советские корейцы были насильно выселены с Дальнего Востока. Партийные работники и военные корейского происхождения были в своем большинстве арестованы и погибли в тюрьмах. Одновременно была почти полностью разгромлена Корейская секция Коминтерна, уцелело лишь несколько человек, находившихся в это время на нелегальной работе в самой Корее, Манчжурии и Японии. Масштабные расправы прошли и в соответствующих отделах разведывательных служб, также в значительной части состоявших из советских корейцев. Поскольку тогда Корея находилась под властью Японии, всем им, как легко можно догадаться, было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Японии. Спастись смогли только единицы, да и то лишь в результате чрезвычайно счастливого стечения обстоятельств.
