Северная экспедиция Витуса Беринга - [24]

Но пыл Головина быстро остудили: русскую экспансию в Тихом океане нужно было сохранять в тайне от других европейских держав – они могут решить, что Россия хочет отбить у них славу первооткрывателей, и попытаются ей помешать. Кирилов заявил, что, по его мнению, пересечь Сибирь будет просто, даже со всеми тоннами припасов и снаряжения, благодаря многочисленным «естественным каналам», соединенным всего тремя волоками. Похоже, он просто не поверил докладу Беринга о мучительных трудностях предыдущей экспедиции – тому, как все едва не умерли с голоду, а на этих каналах и «простых волоках» погибали люди. Так или иначе, кругосветное плавание обошлось бы государству в колоссальную сумму, и предложение Головина отклонили. В официальной записке Адмиралтейств-коллегия заверила Сенат, что экспедиция полностью продумана, все возможные проблемы известны и предприняты необходимые действия, чтобы «провиант и прочее отправить в путь со всяким поспешением» в Сибирь. Более того, власти Тобольска, Иркутска и Якутска получат официальные сообщения и предоставят Берингу всю необходимую помощь, «дабы оные к прибытию капитан-командора Беринга были в готовности»[41].

Часть вторая Азия

На этой гравюре из атласа XVIII в. изображена печально знаменитая дорога для вьючных животных от Якутска до Охотска. «А с каким трудом оною дорогою проехал, истинно не могу писать»[42], – сообщал Беринг в докладе

Прекрасная естественная гавань в Авачинской губе. Иллюстрация из книги Степана Крашенинникова «Описание земли Камчатки» (1755)

Якутка с ребенком верхом на воле, из атласа XVIII в. Многие якуты оказались доведены до нищеты принудительными работами и требованиями предоставить лошадей для Великой Северной экспедиции

Караван собачьих упряжек в северных районах Камчатки, из атласа XVIII в. Для перевозки снаряжения для Великой Северной экспедиции по Камчатке их сотнями забирали у местного населения

Глава четвертая Из Санкт-Петербурга в Сибирь

Стороннему наблюдателю, который видит парад или армию на марше, например ту кавалькаду, которую Беринг вел по горным дорогам к Тобольску в 1733 году, может показаться, что всё в порядке: время подобрано безупречно, все работают слаженно и эффективно и быстро исчезают за горизонтом, оставляя за собой клубы пыли. А вот человеку, которому приходится обеспечивать эту слаженность, изнутри видится все совсем иначе. Когда грандиозные, отлично составленные планы Адмиралтейств-коллегии и Сената встретились с реалиями Сибири, Беринг, возглавлявший экспедицию, столкнулся с ворохом логистических проблем, трудностей и жалоб. Сложностей во второй экспедиции на самом деле было даже больше, чем в первой, потому что и людей, и поклажи было больше, и для их транспортировки, соответственно, требовался иной объем ресурсов.

Экспедиция была неповоротливой и разношерстной по составу, ее участниками двигали разнообразные, часто конкурирующие интересы; все требовали от Беринга обеспечить им комфорт и удовлетворить их потребности, а людей, на которых можно было бы переложить часть задач, не хватало. Логистический кошмар во многих случаях усугублялся еще и враждебным приемом. Когда передовые отряды приезжали в сибирские поселения, их редко встречали улыбками и распростертыми объятиями. Люди все еще помнили, какой урон им нанесла Первая Камчатская экспедиция. Правительственные требования о предоставлении рабочих рук, продуктов и припасов оказались серьезным бременем для местной экономики и доставили немало хлопот населению. Среди сибиряков были бывшие крепостные, сбежавшие на восток в поисках свободы, шведские военнопленные, преступники и политические ссыльные (в том числе представители древних аристократических родов). Но большинство составляли казаки, настоящие завоеватели Сибири. Казаки, пришедшие в эти места из областей севернее Черного и Каспийского морей, вытеснили аборигенов. Потомки казаков-завоевателей формально были русскими и говорили на русском языке, но к прибывавшим с запада соотечественникам, в том числе к огромной группе Беринга, относились с такой же враждебностью, как и к коренным народам. Они не собирались подчиняться «западным» русским или предлагать им помощь только потому, что кто-то доставил им письмо с указом от живущей где-то далеко императрицы, или потому, что ученые, привыкшие к жизни в Санкт-Петербурге, требовали относиться к ним с почтением даже в путешествии. На огромных просторах Сибири, где редко бывали представители российского двора, царила почти полная анархия. Различные кочевые племена нередко совершали набеги и воровали скот, если им казалось, что они смогут избежать наказания, а казаки подчиняли себе местное население и требовали дань, обычно мехами. Кроме того, за время правления императрицы Анны в Сибирь было сослано не менее двадцати тысяч человек, осужденных за различные преступления против государства. Атмосфера в регионе складывалась специфическая, напоминавшая ту, которой позднее прославится Дикий Запад США.

Проблемы, связанные с логистикой, стали для всех очевидны, едва экспедиция пересекла Уральские горы и вошла в Тобольск. Это произошло в начале 1734 года. К тому времени участники провели в дороге уже несколько месяцев, но эта часть пути была самая легкая. Первый, медленно движущийся отряд, возглавляемый капитаном Шпанбергом, вышел из Санкт-Петербурга 21 февраля. Его задачей было сопровождение саней, нагруженных громоздкими, тяжелыми материалами, необходимыми для постройки кораблей. В апреле за ним последовал капитан Чириков во главе группы из пятисот с лишним человек, в том числе женами и детьми офицеров; они ехали верхом и в скрипучих повозках. В Сибири к ним присоединились еще почти пятьсот солдат и около двух тысяч работников – по своей воле или принудительно. Лейтенант Ваксель называл их «ссыльными для работы на наших судах при путешествии по рекам»