Северная экспедиция Витуса Беринга - [22]

Писарев был отлично образован, и при Петре I его могла ждать многообещающая карьера, но он оказался замешан в заговоре. Его объявили предателем и отправили в Сибирь. Когда-то он был действительно выдающимся руководителем, но на новую должность его назначили, не посоветовавшись ни с ним самим, ни с кем-либо еще, кто знал его в течение пяти лет ссылки. Беринг и Кирилов не предполагали, что Писарев превратился в распутного, лишенного всякого честолюбия лентяя, что неудивительно, учитывая, что после опалы он почем зря растратил все свои таланты в Сибири. Тем не менее ему был отправлен приказ, уведомляющий о новых обязанностях. Писарев должен был прибыть в Охотск и принять руководство городом, а также всей Камчаткой. Перед ним стояла задача превратить Охотск в значимый порт, через который можно было бы вести регулярную торговлю со всем полуостровом. Он должен был построить новую верфь, церковь, казармы и дома, а также привезти в окрестности Охотска поселенцев из числа русских и тунгусов, чтобы наладить скотоводство, овцеводство и земледелие. Ради выполнения этой задачи Писарев обязан был выпустить сотни людей из долговых тюрем в Якутске и доставить их в Охотск, чтобы задействовать в работах. Откуда Берингу и Кирилову было знать, что Скорнякова-Писарева теперь трудно вывести из спячки, и он больше не питает никаких теплых чувств к своему правительству? Собственно, он скорее мешал, чем помогал; даже в Охотск прибыл лишь в 1735 году, незадолго до того, как до города добрался Шпанберг с передовым отрядом экспедиции, рассчитывавший, что их уже ждет готовая инфраструктура[36].

Самое значительное отличие второй экспедиции от первой заключалось в гораздо более обширных научных задачах. Согласно указу от 2 июня 1732 года Академии наук предписывалось отобрать ученых для участия в экспедиции, чтобы изучить, как выразился Герхард Фридрих Миллер, «какие звери, произращения и минералы усмотрены будут»[37]. Работа академиков заключалась в том, чтобы расширить известные знания о Сибири и составить подробное описание всего, что они смогут найти или встретить: флоры, фауны, минералов, торговых путей, коренных жителей, экономических возможностей. То было грандиозное научное предприятие, но, вместе с тем, это была наука на службе государства, имперская наука, а не отвлеченные исследования кабинетных интеллектуалов.

Беринга беспокоили все растущие масштабы экспедиции еще в период планирования. Новые цели все прибавлялись и прибавлялись; все они, несомненно, представляли огромную ценность – с этим никто не спорил, – но как Беринг должен был все это организовать, оставаясь капитаном корабля, отправляющегося в исследовательское плавание? Научная составляющая, хоть она и должна была повысить престиж государства, усложнила все еще больше. Даже удвоенное жалованье не компенсировало возросшей ответственности и фантастически сложной логистики. Один из младших офицеров Беринга, лейтенант Свен Ваксель, передает его слова: «Нехитрое дело загнать людей в места, где они сами могут себя пропитать, а вот обеспечить их содержание на месте – это дело, требующее предусмотрительности и разумной распорядительности»[38]. Это наблюдение, несомненно, было вдохновлено огромными расстояниями, примитивными условиями быта, разреженным населением и суровым климатом Сибири, где достать хорошую еду очень трудно. Беринг отлично знал, какие сюрпризы могут ждать в Сибири неподготовленный отряд.

Отряд ученых возглавили три выдающихся профессора Академии наук: Иоганн Георг Гмелин, Герхард Фридрих Миллер и Людовик Делиль де ла Кроер. Гмелин был молодым немецким натуралистом, химиком и минералогом из Вюртемберга, который переехал в Санкт-Петербург в 1727 году и преподавал там химию и естественную историю. Он живо интересовался новыми животными и растениями. Кроме того, коллеги попросили его разузнать, действительно ли у сибирских мужчин из сосков выделяется молоко (ходили такие слухи) и умеют ли они двигать ушами. Миллер – немецкий историк и географ, работавший в Санкт-Петербурге с 1725 года. Ко времени экспедиции ему уже было за тридцать, он имел звание профессора и прославился своими изысканиями в области русской истории. Собратья по научному миру недолюбливали его за высокомерие (он очень гордился своим званием и другими достижениями) и за привычку спорить с коллегами, на которых он смотрел свысока. На портрете Миллер предстает ухоженным толстяком, явно не готовым к тяжелым сибирским условиям. «Объявил и я, – писал он, – свое желание к сочинению сибирской истории, к описанию древностей, нравов и обыкновений народов, также и приключений самого путешествия»[39]. Третьим лидером академического отряда, самым старшим из коллег, стал французский астроном и географ Людовик Делиль де ла Кроер, элегантный и задумчивый; ему на тот момент исполнилось около сорока пяти лет. Он был братом знаменитого французского картографа и географа Жозеф-Никола Делиля, на картах которого рядом с берегом Камчатки ошибочно изображался огромный остров. Кроер уже бывал в Сибири в конце 1720-х годов, во время Первой Камчатской экспедиции. Некоторые позже жаловались, что он совсем не подходил на должность географа и в общем мало что умел.