Севастопольские записки - [3]

Мы рассчитывали после размещения штаба осмотреть город, побывать на Малаховом кургане, у Графской пристани, походить по местам, вошедшим в историю славы русского оружия, восстановить в памяти картины прошлого, так красочно описанные Л. Н. Толстым. К сожалению, желание наше осуществить не удалось.

Во второй половине дня 17 октября дивизия получила приказ погрузиться в эшелоны и следовать в район Биюк-Онлара (Октябрьское). Мы покинули Севастополь.

Незадолго до оставления Одессы генерал Петров приехал на командный пункт полка и в беседе со мной сказал:

— Командовать Чапаевской дивизией будет генерал Коломиец. И вы возвращайтесь в дивизию на свою прежнюю должность.

До командования полком я был начальником разведки дивизии.

Как ни тяжело было расставаться с полком, но пришлось: указание командующего армией — приказ.

С группой командиров я выехал первым эшелоном, чтобы подготовить место для штаба дивизии, встретить прибывающие полки и направить их к месту дислокации.

К утру 21 октября все наши части прибыли в Биюк-Онлар, в район сосредоточения дивизии. День прошел в уточнении и сборе сведений о составе частей, наличии вооружения и транспорта. Эти сведения надо было обновить, особенно о транспорте, так как при оставлении Одессы все автомашины отправляли в разобранном виде, зачастую, без кузовов.

Днем в штаб дивизии прибыл командарм. Он проинформировал нас о боях на Перекопе. Дела там обстояли далеко не блестяще: наши войска с трудом сдерживали натиск противника. Командарм сказал, что и нам придется вести бои в районе Перекопа и что 95-я дивизия Воробьева выдвигается в направлении Воронцовки, в бой пока не будет введена.

С командармом Петровым у всех нас, командиров, сложились очень хорошие взаимоотношения. Мы все еще не привыкли к его новой, высокой должности и зачастую обращались к нему, как к своему комдиву, зная, что всегда получим ответ на тот или иной вопрос.

Впервые я встретился с Иваном Ефимовичем во время августовских боев на подступах к Одессе. Он тогда командовал кавалерийской дивизией. Армия наносила контрудар силами 25-й и 95-й стрелковых дивизий. Кавалеристы находились во втором эшелоне. Они готовились развить успех ударной группировки.

Собирая данные о противнике, я попал в расположение 2-й кавалерийской дивизии и встретился с командиром 7-го полка майором Ф. П. Лукащуком. Когда-то в середине двадцатых годов мы вместе с ним служили в 9-м червоно-казачьем полку. Он помнил меня. Разговорились.

— Брось ты пехоту, — сказал он, — переходи к нам. Комдив у нас замечательный человек, генерал Петров, может, слыхал?

— Нет, — отвечаю ему, — для конницы я устарел да и отстал. Сколько лет не садился на коня. Нечего мне у вас делать.

— Как нечего?! Снова пойдешь начальником штаба полка.

Разговаривая, мы медленно шли по узкой тропе, петлявшей в высоких зарослях кукурузы. В стороне раздался голос: «Кого это вы, Лукащук, агитируете?»

— Комдив, — прошептал Лукащук и тут же полным голосом: — Встретил старого однополчанина.

— Ведите его сюда.

Мы свернули с тропки на голос и через несколько шагов увидели возле «пикапа» худощавого человека в армейском бушлате, генеральской фуражке и пенсне. Он внимательно посмотрел на меня и слегка кивнул. Одна нога его была на подножке машины, на колене он держал развернутый планшет с картой.

Представляюсь. Он подает руку и сыплет вопросы, на которые я едва успеваю отвечать:

— Вы кавалерист? Где служили? С кем? Когда?

— Был начальником штаба полка, а последнее время исполнял обязанности командира 7-го червоно-казачьего полка, с этой должности ушел в запас.

— Почему?

— Хотел продолжить образование. Надо было институт кончать.

— И что же, удалось?

— С большим трудом, но удалось.

— Какая специальность?

— Лесовод.

— Хорошая. Кому сдали полк?

— Я командовал временно: замещал командира, который находился на курсах усовершенствования.

— Как его фамилия?

— Горбатов.

— Знаю. Слышал о нем. А в армии давно?

— С начала войны. А до этого два раза был на переподготовке на курсах в Новочеркасске да в 1929 году с полком участвовал в больших маневрах.

— А сейчас где?

Я доложил. В разговор включился Лукащук.

— Товарищ генерал! У меня же нет начальника штаба. Вот бы его и забрать.

Петров усмехнулся. В глазах блеснули озорные искорки. Голова его дернулась, и я подумал, что он просто кивнул, соглашаясь с мнением Лукащука. Не знал я тогда, что это подергивание — нервный тик, результат контузии.

Он резко повернулся ко мне и спросил:

— А вы согласны?

Я не успел ответить. Неподалеку послышалась пулеметная очередь. Петров повернул голову, как бы прислушиваясь к стрельбе. Лицо его стало строгим.

Я попросил разрешения уйти.

Разговор остался неоконченным.

Второй раз мы встретились с Петровым в тот же день под вечер. Отыскивая штаб 31-го полка, где, по сведениям, имелись пленные, я подъехал к залегшей на поле цепи стрелков. Кругом тишина. Полагая, что это второй эшелон, направляюсь вдоль цепи. Навстречу бежит человек и машет рукой. Останавливаюсь. Подбежавший — лейтенант, командир взвода — кричит:

— Товарищ капитан! Куда вы? Там же враги!

Он показывает вперед. Метрах в восьмистах вижу лежащую цепь.