Севастополь в огне. Корабль и крест - [69]

Кэтрин резко развернулась и ударом трости сбила руку Эдди, едва не сломав ее. Но это было только начало расправы. Кэтрин тут же сделала выпад. Кончик трости ударил Эдди в солнечное сплетение. Тот как сноп опрокинулся на спину и только тогда взвыл от боли. Джимми едва успел открыть рот от удивления.

Трехгранный кончик лезвия шпаги, которую мгновенно выхватила из трости Кэтрин, уперся в переносицу Эдди. Джимми сделал было шаг вперед, но девушка повернула к нему голову, и тот сразу осадил назад.

– Не дергайся, Джимми, – поддержал его решение Эдди.

– Я сейчас думаю о том, какой глаз вам оставить, левый или правый? Вы будете выбирать? – спросила Кэтрин.

По переносице Эдди уже стекала тонкая струйка крови.

– Лучше бы оба, мэм! – ответил он.

К ним подошел носильщик, дюжий пехотинец с чемоданом Кэтрин на плече. Он резко остановился и с удивлением носорога уткнулся взглядом в лезвие шпаги.

Жало стальной осы останавливалось то над одним зрачком Эдди, то над другим.

– Хорошо. Если я оставлю оба, то это вам поможет в следующий раз отличить леди от шлюхи? – спросила Кэтрин.

– Примите мои извинения, миледи! – прохрипел Эдди.

Кэтрин убрала шпагу от его лица и вложила ее в ножны.

Эдди подниматься не торопился. Теперь он держался за руку, то крепко зажмуривался, то открывал глаза, как бы проверяя, сдержала ли свое обещание Кэтрин.

– А вас где носит? – спросила она носильщика так, что он сделал от страха шаг назад и едва не сбил с ног Джимми, который прятался теперь у него за спиной.

Портулан был прижат к столу револьвером. Ньюкомб с воспаленными глазами уже несколько часов сидел над этой старинной генуэзской картой. Румбы перекрещивались и расплывались в его глазах. Ему казалось, что каждый из них уводил его от цели. Обстановка в палатке Ньюкомба была самая простая: раскладной стол, солдатская походная койка, вещи на стенах, там же короткая абордажная сабля и морской английский карабин.

Ньюкомб взялся за циркуль, немного подумал, и вдруг в его глазах молнией вспыхнула долгожданная догадка. Он взял угол от румба, прочерченного им через Балаклаву, затем пересек его циркулем. Точка выпала прямо за Севастополем, где-то в горах. Ньюкомб вскочил, испустил страстный торжествующий вопль и забегал по палатке.

– Проклятый итальяшка! Ты думал меня провести? Ничего у тебя не вышло! – выкрикнул он, потрясая обеими руками. – А я-то, осел, не взял поправку!

– Можно войти? – донесся снаружи женский голос.

Ньюкомб прислушался, подошел к столу и взял в руки револьвер.

– Так можно или нет? – нетерпеливо спросила Кэтрин, стоя у входа в палатку.

Не дожидаясь ответа, она отбросила полотнище и вошла. В лицо ей взглянуло дуло револьвера.

– Генри! – тихо сказала девушка и поставила на землю саквояж.

Ньюкомб опустил пистолет и стал всматриваться в лицо Кэтрин. Ей казалось, что он не узнавал ее. Она слегка пошатнулась. Сознание словно вернулось к Ньюкомбу, он бросился к девушке и подхватил ее на руки.

– Я здесь, Кэтрин! – с неожиданной для него нежностью сказал Ньюкомб.

– Генри, что с тобой? – спросила Кэтрин, обнимая его.

Но Ньюкомб уже снова смотрел в сторону, на свой портулан.

– Кэтрин, я нашел! Но как же ты?..

– Я приехала к тебе, Генри, чтобы разделить твою судьбу, какой бы она ни была!

Севастополь, Крым

Через пламя свечи просвечивало пятно среза на бумаге. Там было написано слово «полдень».

Кухаренко опустил записку, посмотрел на Билю и сказал:

– А было «полночь»! Это же надо! Кто-то подчистил буквы и под мою руку написал!

– Остальное как вышло?

– Это я кругом виноват. Втерся тут ко мне один хитрый выкрест, он голубков и подменял. А проход тот, говоришь, завален?

– Завален.

– Про стилет этот какую думку имеешь?

– Пока Плакиду в том подземелье не увидел, думал, что совсем ничего там нет.

– А сейчас как?

– В той башне еще карты были на стене. С румбами. Думаю, клад там был. Не знаю, есть ли теперь. Да что эти деньги! Ракеты у меня из памяти не идут! Вот где клад!

Балаклава, Крым

Сестра милосердия подвела руку под спину Слейтера и осторожно приподняла его, чтобы сменить повязку.

Когда она закончила с этим и собралась опустить его, он вдруг вцепился ей в плечо и зашептал:

– Послушайте, мне угрожает опасность. Я очень богат и непременно должен уехать отсюда.

Сестра, благообразная пожилая дама, аккуратно уложила его обратно на койку.

– Вы еще очень слабы, – резко сказала она. – Вы бредите. Здесь с вами ничего не случится.

Джо и Робби, те самые пехотинцы, которые подняли на набережной Балаклавы раненого Слейтера, по доброй английской традиции наливались элем. Таверна, которая послужила им прибежищем, как и все в Балаклаве, была сшита на живую нитку. Столами в этом заведении служили бочки, а сиденьями – грубые скамьи, сколоченные из того же теса, который пошел на стены.

За дощатой стойкой торчал шкаф, уставленный бутылками. Он явно был пришельцем из иных миров. Его красное дерево и резные дверцы смотрелись тут как бельмо на глазу.

Сейчас дверцы этого шкафа были распахнуты. В нем возился дюжий хозяин заведения, пытаясь что-то извлечь с нижней полки.

За соседней с Джо и Робби бочкой хлебал бобовую похлебку Соломон.