Севастополь в огне. Корабль и крест - [57]

Слейтер не сразу понял Ньюкомба, но все-таки сообразил и начал медленно пятиться от него назад. Тот достал револьвер и выстрелил по часовым, оставшимся в крипте. Когда они упали, Слейтер вдруг с неожиданной прытью бросился в коридор и скрылся в темноте.

Ньюкомб выстрелил. Слейтер споткнулся, схватился за бок, но снова побежал, петляя, как заяц. Ньюкомб пальнул ему вслед еще раз и сорвал со стены факел. Пробегая мимо часовых, которые еще шевелились, он на ходу всадил каждому из них пулю в голову.

Слейтер в очередной раз прыгнул в сторону, покачнулся, потерял равновесие и повернулся к Ньюкомбу. Тот выстрелил ему в грудь. Слейтер закричал и вдруг полетел куда-то вниз.

Ньюкомб подбежал к краю большого квадратного колодца, остановился и бросил в него факел. Тот упал на дно и рассыпался, но на секунду его свет выхватил Слейтера, который лежал на животе, уткнувшись лицом в камни. Ньюкомб еще раз выстрелил в темноту и пошел по коридору.

4

Севастополь, Крым

Соломон стоял у приоткрытой двери склада и смотрел наружу. Начинающийся день, невзирая на все людские злодеяния, обещал быть прекрасным. Парила росой трава, гул канонады почти стих. Было слышно, как море бьется о камни у подножия Константиновской батареи.

Полуэкт Юрьевич стоял у стола. После бессонной ночи лицо его было изрядно помято. В руках он теребил толстую пачку ассигнаций.

– Полуэкт Юрьевич, вы ведь большие дела ведете, а так пугливы! – с усмешкой бросил ему Соломон.

– Видите ли, я тогда… Бес попутал. Не соизволите ли принять, чтобы уже больше… – Флягин обеими руками протянул Соломону деньги.

Тот подошел к нему и с усмешкой взялся за изрядно потертые и грязные ассигнации. Полуэкт Юрьевич не смог сразу разжать пальцы, и Соломону пришлось дернуть пачку из его рук. Флягин покачнулся, негоциант удержал его за плечо, а потом быстро и умело пересчитал деньги, поглядывая на дверь.

– Хорошо! Постараюсь вас больше не обеспокоить, Полуэкт Юрьевич. Вы, говорят, жениться собрались? – засовывая ассигнации в карман, спросил Соломон.

Флягин даже похолодел от такой информированности, приоткрыл рот, но так и не нашел, что сказать, только бледнел.

Соломон, весьма довольный произведенным эффектом, больше ничего не сказал, вышел за дверь и сразу нырнул куда-то в сторону, в тень.

Штольни между Балаклавой и Севастополем, Крым

Боцман стоял около прохода и пытался убедить своих матросов вернуться обратно.

– Ребята, кажется, нам пора туда, – проговорил он.

– Команды-то не было! – резонно заметил один из матросов.

– А тебе недостаточно стрельбы? Кто со мной? – Боцман воинственно потряс абордажной саблей, но ответного энтузиазма почему-то не встретил.

В это время в проходе показался Ньюкомб и два раза выстрелил себе за спину.

– На нас напали! Заваливайте проход! Подготовьте все к взрыву! – выкрикнул он.

– А наши люди? – спросил боцман.

– Все погибли! Шевелитесь, похоже, там появилась русская пехота! – ответил Ньюкомб.

Несколько моряков торопливо бросились исполнять его приказ.

_{Севастополь, Крым}

К лицу Даши склонялись ветки цветущей акации. С перевязанной головой она теперь была похожа на тяжелобольного маленького мальчика, лицо ее посерело и сжалось. Походная койка, на которой она лежала, стояла чуть в стороне от остальных. Напротив нее, так, чтобы Даша могла его хорошо видеть, сидел прямо на земле Даниил. Он уже битый час травил разные байки, мешал русскую и сербскую речь и активно помогал себе руками.

– А вот еще одна история, – сказал он. – Дал как-то волк зарок никого больше не резать, мяса не есть и пошел в пустыню, чтобы стать святым. Идет по дороге, а навстречу ему гусак, вытянул шею и давай шипеть. Волк схватил гусака и съел. Привели его в суд. Там спрашивают, зачем он это сделал, а волк отвечает: «А зачем он шипел на святого?»

Даша засмеялась и поморщилась от боли.

За кустами акации уже несколько минут мелькала какая-то тень. Теперь Полуэкт Юрьевич воспользовался паузой и осторожно выступил вперед, прижимая к животу корзинку со всякой снедью.

Даша недовольно покосилась в его сторону.

– Опять он тут! Вот прилип, как смола! – негодующе прошептала она. – Ведь вор из числа самых гнусных! Что они тут творят! Люди из последних сил бьются, а эти негодяи многие тысячи в карты проигрывают! Мерзость! В Париж мне тут ехать предлагал. Говорит, в России – одно свинство, а там цивилизация!

Даниил спокойно выслушал Дашу, потом встал на ноги и достал из-за широкого пояса револьвер. Ветки на том месте, где только что стоял Полуэкт Юрьевич, тихонько покачивались, но самого его уже не было видно. Эта сцена развеселила Дашу, и она весело засмеялась.

Даниил спокойно уселся на место и продолжил:

– А есть еще…

Он не успел начать свой новый рассказ. Мимо него на носилках санитары пронесли раненого офицера.

Он вдруг вздрогнул, пришел в себя, приподнялся на локте, стал дико озираться кругом, потом посмотрел на себя и закричал:

– Где моя нога? Батюшки, погубили! Искалечили меня!

– Господи, когда же это кончится, – простонала Даша.

– Мне надо идти, – сказал серб и поднялся на ноги.

– Что ваши товарищи, Даниил Михайлович? – спросила Даша.

– Никто ничего не знает. Я все время хожу и спрашиваю, их полковник говорит, что они вернутся. Обязательно!