Севастополь в огне. Корабль и крест - [55]

В дверь кто-то постучал.

Полуэкт Юрьевич расстроенно поднял глаза – мол, вот нет же мне покоя! – подцепил рыжик и стал меланхолично его жевать. Стук повторился. Флягин встал, убрал свой ужин в небольшой тайничок, сделанный среди ящиков, вернулся, поставил на стол кувшин с водой, бросил рядом с ним несколько сухарей из кучи и пошел открывать дверь.

Он сделал это, тут же отпрянул и попытался было закрыть створку, но человек, который стоял за ней, помешал ему и протиснулся в щель. Это был Соломон, изрядно обгорелый и потрепанный.

Он прошел мимо Флягина, молча описал по складу круг и сразу обнаружил тайничок с вином и закусками. Незваный гость достал ужин Полуэкта Юрьевича из щели между ящиками, довольно бесцеремонно уселся на его место, сбросил на пол со стола сухари и стал жадно есть, отпивая вино прямо из бутылки.

Флягин пару минут с ужасом смотрел на него, потом все-таки очнулся и поспешил запереть дверь.

– Не пугайтесь так, я завтра уйду, – сказал Соломон, протолкнув в горло кусок цыпленка. – У вас превосходное вино, – добавил он вдруг на прекрасном французском языке.

Полуэкт Юрьевич только сглотнул слюну и еще раз проверил запор на двери.

Штольни между Балаклавой и Севастополем, Крым

Завал застилали черные полосы дыма. Эта гора камней теперь действительно стала похожа на похоронный курган. Но внутри его пока не было мертвых. Один за другим катились сверху вниз камни, пущенные чьей-то рукой.

В галерее за пушкой преподобный Слейтер и Генри Ньюкомб спокойно дожидались развязки. За ними стоял боцман, а еще чуть подальше держались пушкари.

Ньюкомб услышал шум падающих камней.

– Фитиль разжигать! – скомандовал он.

Старый канонир сделал шаг вперед.

– Мы не будем стрелять, сэр! – упрямо сказал он.

Ньюкомб поднял глаза, достал револьвер и выстрелил ему прямо в лицо.

– Фитиль разжигать! Приготовиться! – повторил он команду, убирая револьвер в кобуру.

У пушки началась суета.

– Вы нас здесь всех похороните, – прохрипел Слейтер.

Даже при мерцающем свете факелов было видно, что он заметно побледнел.

– Сэр, командуйте у себя на бирже! Я просто встречу их картечью или они пробьются. Вы не видели этих людей в деле. Возражений на поле боя я не потерплю ни от кого!

Биля откинул могучей рукой очередной камень и закашлялся от дыма. Вернигора отвернул голову от его черных полос и примкнул штык к стволу штуцера. На камни медленно выползли из своих укрытий Али и Чиж. Биля откинул еще один камень, чтобы помочь Кравченко.

Взгляд есаула упал вниз, туда, где завал как бы опускался к углу галереи за спинами казаков. Пласты дыма уходили куда-то вниз, как по дымоходу.

Биля поднялся, пробежал по камням, опустился на одно колено и быстро отодвинул несколько камней. Теперь ему хорошо была видна большая щель, в которую проваливался дым. Она оказалась достаточно широка для того, чтобы в нее мог пролезть человек.

В руках у английского канонира тлел фитиль. Он тревожно поглядывал то на Ньюкомба, то на труп своего предшественника.

В руках Ньюкомба щелкнула серебряная крышка щегольского брегета.

– Странно, – заметил он.

– Не вижу ничего странного! Вы находитесь под слишком большим впечатлением от их подвигов. Они лежат там, как копченая форель, вот и все, – зло проговорил Слейтер и покосился на зажженный фитиль. – Да скажите уже, чтобы они его погасили!

Биля нырнул в щель и выдернул небольшой камень из-под обломков свода, сложенных конусом. Камни завала осыпались и скрыли ее.

Из большой трещины в своде монастырской церкви били солнечные лучи. Чиж откашлялся и поднял голову. Со стены на него смотрело лицо святого Евстафия Плакиды. Фреска плыла в дыму и свете солнечных лучей как видение. Пластуну казалось, что он прямо сейчас может поговорить со своим покровителем, охотником, воином и стрелком. Он встал на колени и перекрестился. Почти на уровне его лица под фреской бежала надпись греческими буквами.

Чиж встал на ноги и позвал:

– Али Битербиевич! Григорий Яковлевич! Братья!

К нему подошли Биля, Али и Вернигора. Кравченко уже возился у прохода, который выходил сюда, в пещерный храм.

– Что у вас там? Тикать нам надо отсюда! – сказал он и снова занялся своей работой.

Чиж снова поднял голову и оценил высоту купола, из которого били лучи солнечного света. Самый широкий из них упирался во фреску Евстафия Плакиды. Под именем святого казак теперь разглядел еще один текст, нацарапанный чем-то острым.

– Плакида нас вывел! Он и клад нам даст! – выкрикнул вдруг Чиж, доставая из ножен стилет. – Этот гад сухопарый за ним гоняется, не за нами!

Он провернул кольца рукоятки, подставил ее греческий текст к процарапанной надписи и обвел товарищей победоносным взглядом. Это были те же самые слова про Северный гвоздь и помощь святого, который теперь смотрел на пластунов со стены древнего храма.

К фреске подошел Кравченко, перекрестился и положил три земных поклона.

От завала донеслись звуки английской речи и звяканье оружия.

– Федя, не до того нам сейчас, – поднимаясь на ноги, сказал Кравченко и кивнул в ту сторону.

– Уходим отсюда сей же секунд, – сказал Биля и стал выбирать между двумя коридорами, которые отходили от крипты с двух сторон от лестницы. – Как ты разглядел-то ее, Федя? – спросил он, показывая на надпись.