Сети города. Люди. Технологии. Власти - [75]
Любовь Чернышева, Эльвира Гизатуллина
Русские сезоны: «тротуарный балет» на новых городских улицах в эпоху цифровых медиа
«Живые» тротуары – это неотъемлемая составляющая комфортного, разнообразного и безопасного города. Из далекого 1961 года об этом рассказывает Джейн Джекобс – наверное, одна из самых известных сегодня урбанистов. Ее книга «Смерть и жизнь больших американских городов»[494] популярна среди городских исследователей и практиков, занимающихся трансформацией городского пространства по всему миру. Некоторые тезисы этой работы плотно вошли в арсенал критиков российского градопланирования: например, общим местом стало представление о «настоящем», «хорошем» тротуаре – он должен быть не узкий и не широкий, окруженный невысокими зданиями со смешанным типом использования, не пустой и не слишком перегруженный людьми. Хороший тротуар – это сцена, на которой происходит «тротуарный балет», состоящий из повседневных событий городской жизни: люди пьют кофе и заходят в небольшие магазинчики, тут же рядом играют дети, слышны приветствия и смол-токи. Во всем этом участвуют и за всем этим наблюдают прохожие, местные жители, владельцы и сотрудники местных заведений и тем самым не только избавляют себя от скуки, но и обеспечивают безопасность всех участников «балета», в том числе детей.
«Хороший» тротуар – это социальная категория, но его основание, с точки зрения нового урбанизма, вполне материально. Джекобс описывает нью-йоркский Гринвич-Виллидж, район с квартальной планировочной структурой, низкоэтажной застройкой, частой сеткой улиц, небольшим количеством скверов на перекрестках и отсутствием общих открытых дворов. В такой ситуации тротуар – практически единственное публичное пространство района, и именно на нем разворачиваются всевозможные спонтанные взаимодействия между людьми. Планировка улицы с подобным «хорошим» тротуаром четко разграничивает публичное и приватное пространство и, с точки зрения Джекобс, способствует «развитию более формальной, организованной общественной жизни»[495], позволяя быть включенным в местное сообщество, но одновременно держать дистанцию и сохранять приватность.
И напротив, высотные микрорайоны модернистских жилых домов, построенные в духе Лучезарного города Ле Корбюзье, это «улицы, поставленные „на попа“, чтобы упразднить улицы на земле»[496]. Они «высасывают» активность с улиц, лишая последние глаз и тротуарной жизни. Критики модернистского жилья подхватывают эту идею Джекобс: новостройки 1950–1970‐х, хоть и обеспечивают потребности растущих послевоенных городов в жилье, зачастую получают репутацию «рассадников преступности», пространств социального беспорядка, где жителям нет дела друг до друга, а среда неминуемо деградирует[497]. Сторонники нового урбанизма утверждают, что материальность тротуара и его окружения крайне важна для воплощения «идеальной» тротуарной жизни, столь ценной для города и горожан. И спорить с этими базовыми принципами непросто, особенно оглядываясь на яркие примеры провалов модернистского подхода к созданию новых районов[498].
Но в современных российских городах (в частности, в Санкт-Петербурге) строят новые крупные жилые массивы, во многом схожие с модернистским жильем середины XX века. На них и направлена критика, основанная на опыте «западного» города эпохи государства всеобщего благосостояния. Их называют бетонными «гетто» и сулят деградацию, указывая на то, что материальная организация пространства и зданий не способствует безопасности, построению прочных соседских отношений и заботе о пространстве за пределами собственной квартиры[499].
Так критикуют, в частности, ЖК «Северная долина», строящийся на окраине Петербурга с 2009 года и заселенный уже более чем 40 тыс. человек. Он представляет собой микрорайонную застройку высотой в 29 этажей на 270 га с огромными пространствами дворов, в которых обочины внутридворовых проездов полностью отведены под парковку и постоянно используются для автомобильного транзита. Снаружи зданий, вдоль широких улиц, располагаются широкие тротуары, исключительная функция которых – это маятниковый транзит: с утра в сторону метро, вечером – обратно. Первые этажи отведены под коммерческие помещения, но во многих домах подняты на стилобат (цокольный этаж, объединяющий несколько зданий) и не примыкают к тротуарам.
Такая планировка мало напоминает Гринвич-Виллидж. В «Северной долине» тротуар работает как отдельная часть улицы, предназначенная для движения пешеходов. И он является только одним из типов публичных пространств наряду с другими: прогулочными променадами внутри огромных дворов, детскими и спортивными площадками и соединяющими их сетями дорожек и др. Несмотря на то что общественные пространства в «Северной долине» организованы иначе, а события, доступные взгляду стороннего наблюдателя, мало похожи на зарисовки Джекобс, в этом тексте мы покажем, что «тротуарный балет» возможен – и существует – в тех местах, которые канон нового урбанизма не признает социабельными.
Метафора «тротуарного балета», использованная Джекобс, – это попытка найти методологический подход к анализу городской жизни, подчеркивающий важность взгляда снизу, с улицы (а не привычного планировщикам взгляда сверху, с высоты птичьего полета), движения, спонтанности и импровизации, чувственного опыта, разнообразия и вклада множества участников в конечные формы переживания улицы
Эта книга посвящена современному городу и вдохновлена им. Под общей обложкой собрана богатая мозаика исследовательских подходов и сюжетов, пытающихся ухватить изменчивость, множественность и неоднозначность городской жизни. Это разнообразие объединяет микроурбанизм – подход, предлагающий «близкий взгляд» на город: возможность разглядеть его через мелочи и детали. С их помощью раскрывается насыщенная повседневность города и привлекается внимание к его главным действующим лицам – обывателям, которые своими повседневными действиями, чувствами, настроением создают город, его значимые места и маршруты.
Послевоенные годы знаменуются решительным наступлением нашего морского рыболовства на открытые, ранее не охваченные промыслом районы Мирового океана. Одним из таких районов стала тропическая Атлантика, прилегающая к берегам Северо-западной Африки, где советские рыбаки в 1958 году впервые подняли свои вымпелы и с успехом приступили к новому для них промыслу замечательной деликатесной рыбы сардины. Но это было не простым делом и потребовало не только напряженного труда рыбаков, но и больших исследований ученых-специалистов.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Монография посвящена проблеме самоидентификации русской интеллигенции, рассмотренной в историко-философском и историко-культурном срезах. Логически текст состоит из двух частей. В первой рассмотрено становление интеллигенции, начиная с XVIII века и по сегодняшний день, дана проблематизация важнейших тем и идей; вторая раскрывает своеобразную интеллектуальную, духовную, жизненную оппозицию Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого по отношению к истории, статусу и судьбе русской интеллигенции. Оба писателя, будучи людьми диаметрально противоположных мировоззренческих взглядов, оказались “versus” интеллигентских приемов мышления, идеологии, базовых ценностей и моделей поведения.
Монография протоиерея Георгия Митрофанова, известного историка, доктора богословия, кандидата философских наук, заведующего кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, написана на основе кандидатской диссертации автора «Творчество Е. Н. Трубецкого как опыт философского обоснования религиозного мировоззрения» (2008) и посвящена творчеству в области религиозной философии выдающегося отечественного мыслителя князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). В монографии показано, что Е.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что такое, в сущности, лес, откуда у людей с ним такая тесная связь? Для человека это не просто источник сырья или зеленый фитнес-центр – лес может стать местом духовных исканий, служить исцелению и просвещению. Биолог, эколог и журналист Адриане Лохнер рассматривает лес с культурно-исторической и с научной точек зрения. Вы узнаете, как устроена лесная экосистема, познакомитесь с различными типами леса, характеризующимися по составу видов деревьев и по условиям окружающей среды, а также с видами лесопользования и с некоторыми аспектами охраны лесов. «Когда видишь зеленые вершины холмов, которые волнами катятся до горизонта, вдруг охватывает оптимизм.
Внутри устоявшегося языка описания, которым пользуются современные урбанисты и социологи, сформировались определенные модели мышления о городе – иными словами, концептуализации. Сегодня понятия, составляющие их фундамент, и сами модели мышления переживают период смысловой «инфляции» и остро нуждаются в серьезной рефлексии. Эта книга о таких концептуализациях: об истории их возникновения и противостояния, о философских основаниях и попытках воплотить их в жизнь. В своем исследовании Виктор Вахштайн показывает, как идеи «локального сообщества», «городской повседневности», «территориального контроля», «общественного пространства» и «социальной сегрегации» закреплялись в языке социологов, архитекторов и планировщиков, как из категорий познания превращались в инструменты управления.
Перед читателем одна из классических работ Д. Харви, авторитетнейшего англо-американского географа, одного из основоположников «радикальной географии», лауреата Премии Вотрена Люда (1995), которую считают Нобелевской премией по географии. Книга представляет собой редкий пример не просто экономического, но политэкономического исследования оснований и особенностей городского развития. И хотя автор опирается на анализ процессов, имевших место в США и Западной Европе в 1960–1970-х годах XX века, его наблюдения полувековой давности более чем актуальны для ситуации сегодняшней России.
Город-сад – романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности – бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов – этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10–12 % руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика, вместо того чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми – в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
Работа Марка Оже принадлежит к известной в социальной философии и антропологии традиции, посвященной поиску взаимосвязей между физическим, символическим и социальным пространствами. Автор пытается переосмыслить ее в контексте не просто вызовов XX века, но эпохи, которую он именует «гипермодерном». Гипермодерн для Оже характеризуется чрезмерной избыточностью времени и пространств и особыми коллизиями личности, переживающей серьезные трансформации. Поднимаемые автором вопросы не только остроактуальны, но и способны обнажить новые пласты смыслов – интуитивно знакомые, но давно не замечаемые, позволяющие лучше понять стремительно меняющийся мир гипермодерна.