Сет из Хада - [2]

— С каких пор ты стал посыльным? — Сет пристально смотрел в бесцветные глаза Мертвецова, в которых было невозможно что-либо прочесть.

— Если этого требует мой долг перед Департаментом… — высокопарно начал Мертвецов, но Сет перебил его.

— Или перед директором?

— Для меня это одно и то же! — С вызовом ответил Мертвецов.

— Что ж, передай директору…, или Департаменту, если это одно и то же, что я приду, как только смогу.

И пошел, не оглядываясь. Посверлив мрачным взглядом спину уверенно вышагивающего графа, уже через мгновение помощник директора бесследно растворился в одном из бесчисленных коридоров Департамента.

Сет так и не обернулся — мог и вправду не совладать с нервами, и спалить зарвавшегося «обращенного». Граф не принадлежал к числу тех, кто ратовал за полное отстранение «обращенных» от всех дел — больше того, он считал, что без них Хад очень быстро превратится в «помойку» и прямом, и в переносном смысле, но Саван Мертвецов — это была отдельная тема. Сет мог поклясться, что при жизни Мертвецов был воплощением кого-то очень влиятельного. Кого-то, кого Сет, скорее всего, знал и, возможно, очень даже неплохо. Например, того же директора Саргатанаса. Иначе, как объяснить его нежное покровительство этому неприятному и даже опасному типу?! Не зря же директор пару раз (если не больше), лично вытаскивал своего помощника из лап судейских, готовых развеять его без суда и следствия — кому понравится, когда во время важного разговора у тебя за спиной вдруг появляется неизвестно откуда взявшийся «обращенный»?! Но Саргатанас всякий раз умудрялся договориться с неуступчивыми судейскими, и Сет подозревал, что в ход шло не только личное обаяние директора.

Это было понятно — Мертвецов, или как там его звали в другом мире, «послужил на славу», добавив своему хозяину еще пару сотен (а может и больше!) лет жизни, а хозяин, кто бы он ни был, помогал ему в этом мире, куда он попал, минуя обязательное для всех Чистилище. Но от оправданности такого рода сотрудничества почему-то всегда отдавало превышением служебных полномочий, с чем Сет боролся, как мог. Директор Саргатанас был ему, конечно, «не по зубам» но, зная принципиальность Сета, даже он старался не афишировать свои, не совсем законные действия.

Сет вдруг подумал, что еще неизвестно, как бы повел себя он сам, воспользуйся он своим правом иметь «воплощения» в том мире. Может, также помогал бы ему здесь всячески, а может…. Впрочем, думать было не о чем — за всю жизнь Сет лишь однажды воспользовался этим правом, после чего навсегда зарекся это делать…

Прежде чем явиться пред грозные очи всесильного директора (правда, очей было всего одно — потеря другого окутана завесой тайны), Сету нужно было проверить, как обстоят дела в собственном отделе. В последнее время число совершаемых в городе грехов значительно возросло, и он вполне резонно полагал, что за время его отсутствия лучше не стало. К тому же участившиеся землетрясения вызывали настоящую панику у населения, и совсем не способствовали улучшению настроений в городе. Хорошо еще, что жертв не было — старые, крепкие здания Хада пока выдерживали тряску, но даже слепой мог заметить, что с каждым разом сила ударов становилась все ощутимей, и уже раздавались голоса с требованием к правительству принять какие-нибудь меры. Это было нелепо — что мог сделать премьер со всем своим кабинетом против стихийного явления — но не смешно. Многие всерьез полагали, что именно премьер-министр Люцифуг Рофокал ответственен за все, что происходит в древнем городе. А раз так, ему и думать, как это прекратить…

Отдел Сета находился в самом начале шестого круга и, погруженный в свои мысли граф даже не заметил, как оказался у знакомой двери, возле которой теснилось несколько сотен смиренно ожидающих свой участи душ. Лишь единицам из них посчастливится стать «обращенными», и продолжить жизнь в новом качестве. Всех остальных ждали долгие и унылые века бесконечного ожидания.

Взглянув на трепещущие души, Сет прошептал короткое заклинание, и сделал шаг вперед — дверь отворилась, открывая ожидаемую картину безделья.

Секретарь Эмма Разлагаева кокетливо улыбалась флиртующему с ней младшему следователю Черепкову, а в углу приемной жались друг к другу еще несколько десятков перепуганных душ. Увидев шефа, Разлагаева мгновенно изменилась в лице и, ткнув продолжающего фискалить Черепкова в его тощую грудь, быстро встала.

— Сет Плутонович! Доброй ночи! Как ваше здоровье?!

Она несколько раз сменилась в лице, ожидая справедливого выговора, но Сет молчал, глядя на метнувшегося через приемную Черепкова. Добежав до своего стола, Черепков схватил какие-то бумаги и, повернувшись, наконец, к Сету, выпалил:

— Здравия желаем, шеф!

— Черепков, — Сет прошел на середину приемной и, еще раз взглянув на жавшиеся друг к другу души, продолжил, — почему здесь народ?

Черепков нервно задергался — он боялся не грозного, в общем-то, шефа, и понимал, что когда-нибудь большая чаша его долготерпения может и переполниться. Понимал, но никаких выводов из этого не делал. Возможно, потому что просто был неспособен на столь сложный для него мозговой процесс.