Сестры - [32]

«Нет, с ней что-то творится, подумала Шура. — Лида, пожалуй, права».

В спальнях сегодня дежурила тетя Даша. Она заменяла ночную няню, которая ушла в отпуск.

Поздно ночью тетя Даша мягкой, неслышной походкой, чтобы не разбудить девочек, обходила спальни. Она зашла к старшим. Тихо, все спят.

Возле Жениной кровати тетя Даша остановилась. И чуть не вскрикнула: кровать пуста, Жени нет!

Глава восемнадцатая. Каракули

Тамара Петровна расхворалась не на шутку. Ее знобило, и даже под ватным одеялом в этот жаркий день она никак не могла согреться.

— Про лекарство-то забыли? — раздался веселый голос, и в комнату вошла толстая женщина в белой кофте с засученными рукавами.

Это была соседка Настя. Она развернула порошок, взяла со стула стакан воды и подала больной.

Тамара Петровна выпила и сморщилась:

— Какая гадость!

— Ничего, зато скорей выздоровеете! — сказала Настя, стараясь умерить свой громкий голос. Она ловко взбила подушку, осторожно поправила одеяло. — И больше чтоб у меня не вставать! Доктор не велит!

— Что вы, Настя! Видите, я, как пласт, лежу.

— Беда мне с вами!

Соседка налила в стакан свежую воду из графина, стоявшего на круглом обеденном столе, бесшумно вышла из комнаты. Снова приоткрыла дверь и тихо сказала:

— Если что надо — позовите. А вставать — ни-ни!

И ушла.

Тамара Петровна закрыла глаза. До чего же некстати она заболела! Как там ее девочки? Как Женя? Превозмогая себя, Тамара Петровна поднялась с постели и позвонила в детский дом:

— Как Женя?

Ксения Григорьевна ответила спокойным голосом:

— Вернулась за целый час до ужина… Настроение? Да, пожалуй, сперва была как всегда. Хотела я приласкать ее, но, знаете, она этого не любит… А сейчас в саду… Да, наши мичуринцы копать сегодня начали. Женя работает с таким азартом, бригадой командует. А какая веселая стала — не узнать!

Повеселела? Вот и отлично!

Тамара Петровна положила трубку и сама немного повеселела.

Отпуская девочку к Токаревым, она сказала: «Смотри будь дома к ужину, не подведи меня!» Но она и не сомневалась, что уж теперь Женя не опоздает ни на минуту. Нет, не это беспокоило Тамару Петровну.

Она понимала, что Жене нелегко будет встретиться с матерью убитого лейтенанта. И сейчас, лежа на диване, она думала, как же девочка справилась со своим тяжелым поручением, как пережила эту встречу. Ксения Григорьевна говорит, что Женя развеселилась. А надолго ли хватит этого веселья? Вот ночью останется одна со своими мыслями, со своими воспоминаниями…

И Тамара Петровна беспокойно ворочалась с боку на бок. Все ей казалось неудобным. Диван — узкий, подушка — твердая, как камень, одеяло куда-то сползает…

Круглая желтая луна давно уже смотрела в открытое окно, а Тамара Петровна все никак не могла уснуть. Какой тут сон! Нет, надо сейчас же позвонить тете Даше, пусть она ночью проведает Женю.

Тамара Петровна поднялась. Стараясь не шуметь, в мягких туфлях вышла в коридор. Было очень поздно, и бдительная соседка Настя давно уже спала.

Тамара Петровна набрала номер. Она долго прислушивалась к редким гудкам. К телефону никто не подходил.

«Где же тетя Даша?» — заволновалась Тамара Петровна.

А тетя Даша ничего не слышала. Ей было не до телефона. Она стояла в спальне старших, возле Жениной кровати.

«И куда девочка девалась?» Кастелянша провела рукой по подушке, откинула одеяло — нет Жени! Ах ты беда какая! Платья тоже нет.

Оделась и ушла! Что ж теперь делать-то?

Кастелянша выскочила в коридор и бросилась к парадному.

Дверь, как и полагается, была закрыта на крюк.

Тетя Даша побежала к черному ходу. Но и тут никто не выходил — ключ торчал в замке.

Да, может, она где-нибудь дома?

Тетя Даша обошла все комнаты старших, пионерскую, зал, даже в живой уголок заглянула.

Нигде никого!

В отчаянии кастелянша пошла вниз. Тут она заметила, что дверь библиотеки приоткрыта и из нее пробивается свет. Тетя Даша приникла к щели.

За столом сидела Женя, одетая, причесанная, и медленно водила пером.

«Вот где она… Родным, верно, письмо пишет! При всех-то писать не хочет, нелюдимка… Ну и пускай, не буду ее тревожить!»

А Жене и в самом деле не хотелось, чтобы кто-нибудь ее увидел. Она поднялась с постели, как только девочки уснули. Потихоньку оделась, достала из-под подушки тетрадь с открытками и на цыпочках прошмыгнула в библиотеку.

«Дорогой товарищ председатель сельсовета!..» — начала она письмо в село Залесье, где погибла ее мама. Но буквы получались кривые. Чернила расплылись — она слишком нажимала. А клякс сколько! Нет, такое письмо не пошлешь! Женя смяла бумагу, вырвала из тетради чистый лист и принялась писать заново.

Буквы опять шли вкривь и вкось. Председатель ничего не разберет. Да он такого письма и читать не станет. Вот если бы она умела писать так красиво, как Лида!

Женя испортила и еще несколько листов. Она вспотела, руку ломило. Буквы выходили все хуже и хуже.

Ладно, как получится, так и получится! И она переписала последний раз:

«Дорогой председатель сельсовета!

У вас в лесу потерялась моя сестра Зина 29 ноября 1941 года. Не нашлась ли она? Или вы, может, о ней что-нибудь знаете? У нее есть примета — на правом локте шрамик есть и там песчинка. Она училась ходить и упала и очень ушиблась, и песчинка так и осталась…»