Сестры - [23]

— Бери, бери, это я тебе, — тихо сказала Женя, подталкивая ее локоть. — На дерево я ведь за ними лазила.

Как ни тихо она это сказала, Тамара Петровна услышала.

— Женя, ты в Ботаническом саду лазила по деревьям??!

— Я только за «носами»… для Нины… — Женя водила пальцем по столу. — А сторожа ведь всегда ругаются…

Тамара Петровна обвела глазами комнату:

— Так вот что!

Девочки притихли. И даже Нина, которая сегодня ни в чем нисколечко не провинилась, — и та вдруг почувствовала себя в чем-то виноватой. На ладони у нее лежали два кленовых «крылышка». Что с ними делать? Положить на стол или спрятать в карман? Но Нина не посмела шевельнуться и так и застыла возле стола.

— Вы опоздали к обеду, но за это я вас не накажу, — сказала Тамара Петровна очень тихо и внятно. — Я вас наказываю за то, что вы друг друга потеряли. У вас нет ни настоящей дисциплины, ни подлинного чувства товарищества! — Тамара Петровна посмотрела на Лиду, Алю и Женю.

Они смущенно отвели глаза.

— Лида, я тебе объявляю выговор. Ты отвечала за девочек. Я с тобой больше никого не смогу отпускать!

По комнате пронесся громкий вздох, пионерки зашептались — такого оборота никто не ожидал.

Яркий румянец до самых ушей залил Лидино круглое, доброе лицо.

— А ты, Женя, — Тамара Петровна осторожно взяла сухие тоненькие «крылышки» из Нининых рук, — ты должна понять, что Ботанический сад — это не простой сад и не лес. Там, как в музее, каждое дерево — ценность. Его изучают, за ним наблюдают, ведут опыты. Там и простой клен — это…

— …научный материал! — вырвалось у Жени.

— И не только любое дерево, там каждый кустик — научный материал, продолжала Тамара Петровна. — А без спроса вообще ничего нельзя брать, это у нас каждая малышка знает. И вот… — Тамара Петровна, высоко подняв руку, подошла к стоявшей в углу этажерке. — Пусть эти семена лежат здесь, в пионерской, как напоминание о том, что нельзя самовольничать и что это никогда не доведет до добра. Она положила «носы» на самое видное место — на верхнюю полку. — Ясно? А теперь ступайте обедать!

— Тамара Петровна, — крикнула Женя, подбегая к этажерке, — а почему Лиде выговор? Ведь я виновата — значит, надо мне. Простите Лиду!

Тамара Петровна уже принялась рассматривать журналы, лежавшие на этажерке. Не поднимая головы, она ответила:

— Ты еще новенькая, а Лида у нас без пяти минут студентка. С нее строже взыскивается.

— А ты, Женя, не заступайся! — вспыхнула Лида. — Я сама знаю, что виновата.

Вся проштрафившаяся четверка гуськом проследовала в столовую. Обедали все за одним столом. Нина радовалась: как же, первый раз она обедает за столом старших! С Жени она глаз не сводила.

— А ты мне еще расскажешь про Катю? — спрашивала она шопотом. — Про ту девочку из леса?

Женя подняла палец: помалкивай!

Нина не унималась:

— А про того дяденьку… про раненого? Он разведчиком стал, да?

— Всё, всё узнаешь, только потом, — отвечала Женя. — А сейчас ешь.

В столовую вошла вожатая Валя Малыгина. Она посмотрела на веселую Нину и улыбнулась:

— Ай да Нина, с большими сидит! Поздравляю!

— Это она от Жени ни на шаг, — обиженно отозвалась Лида.

Еще два года назад Валя сама жила в их доме, а потом кончила курсы вожатых. И выходило, чти она хоть и взрослая, а все же вроде подруги. Когда она надевала синюю юбку и белую майку, ее можно было принять за Шуру Трушину — одного с ней роста, такая же мускулистая, загорелая физкультурница. Старшеклассницы попрежнему говорили Вале «ты» С Шурой и Лидой вожатая особенно дружила.

— Ты что, Лида, отказалась от нее, что ли? — шутливо продолжала Валя своим громким, уверенным голосом. — А ты, Женя, почему вдруг нос повесила?.. Радуйся, что с дерева не сорвалась!

Женя взглянула на вожатую и опять виновато опустила глаза.

Жене долго было не по себе, и она чуть ли не до самого вечера всех сторонилась. Только перед самым ужином она выбежала в сад.

Солнце закатилось за купол соседнего кинотеатра. Небо было светлое, чистое, без единого облачка. Одуряюще пахли табаки.

На веранде хозяйничали Лида и Шура. Они отворили окна. Круглый стол накрыли вышитой холщовой скатертью. Поставили на него жестяные банки с незабудками и ромашками. Женя вместе с Ниной уселись на ступенях веранды. Рядом примостилась Майя. А где Майя, там всегда и Кира.

Нина держала Женю за пояс и сыпала без умолку:

— А наша агава… она будет выше дома… Через сто лет… Правда, девочки?

— За сто лет один ответ, — отрезала Майя Кириным голосом: и даже немного «окая» Кира была горьковчанка.

Кира фыркнула.

— Нет такой пословицы! — засмеялась Нина. — Я знаю: «Семь бед…»

«А ведь Нина права, — решила Женя. Если нашей агавой заняться, поухаживать за ней, то и она в конце концов станет большая. Почему-то ее все забросили. А вот я пересажу ее в другую землю…»

Тамара Петровна и Валя Малыгина прохаживались по аллее. Возле крыльца они замедлили шаг. Тамара Петровна увидела Женю и глазами показала на нее вожатой. Тамара Петровна с первых дней полюбила Женю за ее правдивость, искренность и прямоту, за смелость и настойчивость, за горячий нрав. «А как Женя привязалась к Нине и Лиде! Правда, после сегодняшней злосчастной прогулки Лида немного дуется на нее. Но ничего, скоро это пройдет. Девочки в доме живут дружно, как сестры. И когда они станут взрослыми, выйдут в жизнь, ничто уже не разрушит их дружбу и никогда у них не будет чувства одиночества», — слушая вожатую, думала Тамара Петровна. А Валя горячо рассказывала о том, что Женя, по всему видно, поняла свою ошибку и жалеет, что подвела Лиду.