Спорили Рая, получившая нож со штопором и шилом и, как оказалось, еще и с отверткой, и Шура, решительно отказавшаяся от предложенных ей голубей и котенка, который вследствие этого перешел к маленькой Жене. Лена держалась в стороне, не зная, к кому присоединиться, потому что сочувствовала как одной, так и другой стороне.
— Это некрасиво и совсем не так остроумно, как ты думаешь! — доказывала Шура Рае. — Ну скажи сама, велика ли честь обмануть десятка два ребят и воспользоваться этим, чтобы забрать дорогие для них вещи?
— Их никто не обманывал! — возмущенно оправдывалась Рая. — Это была честная игра. Мы и сами не знали, нападет ли Тюльпан на Эдуарда, и Лена тоже рисковала своими животными. К тому же они обвинили нас в трусости. В этом-то и все дело, ты это отлично знаешь. И тебе самой их нисколько не жаль! — перешла Рая в наступление. — Просто среди наших выигрышей для тебя не оказалось ничего подходящего. Ну, на что тебе, в самом деле, голуби или котенок? Вот если бы рояль выиграли, тогда бы ты иначе заговорила!
Шура возмутилась, тем более что доля правды в словах Раи, конечно, была.
— Довольно! Я больше не хочу с тобой разговаривать, изобретательница бороновальных машин. Ты судишь по себе. Вот придет мама, пусть она скажет, кто прав.
Это решило судьбу спора. Лена, изменив своей соучастнице, стала на сторону старшей сестры. Рая сдалась.
— Вот что, — нашла Рая выход: — отдавать выигрыши назад неудобно, но зато я смогу отплатить их хозяевам чем-нибудь другим. Правда же?
На этом согласились все, и мир был восстановлен.
Уложив Женю спать вместе с нечестно присвоенным котенком, с которым она ни за что не пожелала расстаться, Шура и Лена уселись на окно слушать музыку, доносившуюся снизу, из квартиры профессора. Рая же, верная своему намерению, сразу взялась за изготовление электрической мышеловки, чтобы вознаградить бывшего владельца перочинного ножа.
К дощечке, на которую клалась приманка, надо было приладить две металлические пластинки и через трансформатор, повышавший напряжение, соединить их с осветительной сетью. Мышь, польстившаяся на приманку, становилась на эти пластинки, замыкала своим телом ток и тут же погибала.
Получалась великолепная мышеловка, стоившая дюжины ножей. Рае не раз случалось делать такие, но эту она решила сделать особенно хорошо. Она вырезала из латуни небольшой кружок для приманки и концентрическое кольцо, которое охватывало ее вокруг, оставляя совсем маленький просвет.
Оба куска латуни были укреплены на линолеуме, через который проходили провода. Откуда бы мышь ни подобралась, она неминуемо попадала под удар тока.
За полчаса мышеловка была совсем готова и даже установлена на дощечке с изоляторами вместо ножек. Рая любила делать вещи капитально и хотела избежать короткого замыкания, от которого могли бы перегореть предохранительные пробки. Закончив работу, она насыпала хлебных крошек на мышеловку, включила провода в штепсель и примостилась рядом с сестрами послушать, как играет на рояле жена профессора.
Уже было поздно, всем хотелось спать, но девочки решили подождать мать, чтобы рассказать ей о турнире.
Вдруг музыка оборвалась. В квартиру профессора кто-то позвонил, и профессор вместе с женой пошли открывать двери позднему посетителю.
— Кто там?
— Телеграмма профессору Кранцеву.
— Из Ленинграда! — сказал профессор расписываясь.
— Что там? — заволновалась жена. — Неужели случилось что-нибудь?
— Сейчас увидим, — ответил профессор не совсем твердым голосом, и только хотел распечатать и прочесть телеграмму, как вдруг всюду погас свет.
Нетрудно догадаться, что причиной этому была электрическая мышеловка Раи. Когда музыка оборвалась, Рая услышала треск искры, обозначавший, что мышеловка вступила в действие. Изобретательница соскочила с окна и бросилась к мышеловке, чтобы посмотреть на ее первую жертву. Однако Рая слишком поторопилась и свалила со стола свой новый нож с шилом, штопором и отверткой. Он упал прямо на мышеловку. Получилось короткое замыкание, и такое основательное, что перегорели предохранители, и свет погас не только у Горских, но и во всей половине дома, внезапно погрузившейся в темноту сверху донизу.
— Спички, спички! — забеспокоилась профессорша. — У тебя есть спички?
Напрасно профессор рылся в своих карманах — спичек нигде не было.
Во всех квартирах замигали огоньки: удивленные жильцы жгли спички, пытаясь узнать, в чем дело, и лишь кое-где загорелись свечки, хранившиеся у запасливых хозяек.
Но у профессора в квартире, несмотря на усиленные поиски, спички никак не находились.
— Да неужели ты не можешь прочесть этой телеграммы? — едва не плакала профессорша. — Ну, найди какой-нибудь способ, придумай что-либо — ты же профессор!
Но даже профессор тут ничего не мог поделать, он лишь сыпал проклятиями, опрокидывая в поисках спичек посуду в буфете.
— Ну, пойди же куда-нибудь, прочитай ее! Есть же где-нибудь свет. Я боюсь, что с Валей произошло что-нибудь ужасное, — умоляла жена.
Так и не найдя спичек, профессор высунулся в окно, чтобы прочесть телеграмму при слабом свете дворового фонаря. Стараясь разобрать, что в ней написано, он услышал доносившуюся сверху тревожную речь сестер:
