Сестры - [16]

Питер уставился на нее, как подопытный кролик, загипнотизированный, парализованный.

Джейн выпрямилась, и улыбка озарила ее лицо, едва она увидела, как мечутся молекулы в ошалевшей голове парня. А он вовсе не дурен, тип Дона Джонсона, с симпатичным тяжелым подбородком, ярко-синими глазами и ртом, полным отличных американских зубов. Она совершенно случайно выбрала его машину. Два других чернозубых водителя, мимо которых она продефилировала, не показались ей подходящими для того, чтобы домчать до нужного места ее особу, а пустыня была в двух часах от Лос-Анджелеса.

– Повторяю: не подбросишь ли ты меня до Палм-Спрингс? – Она притворилась нетерпеливой. Упершись рукой в обтянутый голубыми джинсами бок, она выставила вперед бедро, скрестила ноги самым завлекательным образом и выпятила задницу в сторону подернутого дымкой голубого неба.

Питер Партон тяжело вздохнул.

– Если хочешь, я домчу тебя хоть на край света, – выдавил он наконец.

– Нет уж, благодарю вас, сэр, ограничимся Палм-Спрингс. – Ее губки раскрылись в улыбке от комплимента, как лепестки цветка распускаются навстречу солнцу.

Ее необычный акцент заставил его встрепенуться. Ветер из Санта-Ана играл ее светлыми волосами.

– Ты англичанка?

– Да.

Питер Партон выскочил из машины, и через какую-то долю секунды роскошные чемоданы девушки растворились в багажнике. Он молился, чтобы она не передумала.

– Как случилось, что вам понадобилось в Палм-Спрингс?

– Здесь нужно ждать другой самолет целых два часа, а я сыта по горло всеми этими погрузками и выгрузками вещей. Просто я хочу попасть туда, вот и все.

– Вы совершенно правы, мэм. Вы знаете, куда вам надо, мэм, а уж я постараюсь вас туда доставить. – Он улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой, распахивая перед ней переднюю дверцу. Он не собирался провести два часа, сворачивая себе шею или любуясь этой красоткой в зеркало. – Шестьдесят баксов устроит? «Или за цену горючего, если вам не хватает на хлеб», – пронеслось у него в голове.

– Отлично, – Джейн закинула свои длинные руки за голову и зевнула.

– Только что прилетела из Лондона?

– Угу.

– Ты там актриса или модель?

– Нет. С чего ты взял? – Из ее горла послышался чарующий, заразительный, какой-то заговорщический смех. Она повернула голову и взглянула на него, пока он выводил такси на шоссе.

– Уж больно ты смахиваешь на актрису или модель.

– Эй, в этом городе все такие мастера на комплименты или только ты?

Питер рассмеялся. Разумеется, все. Это стиль Лос-Анджелеса. В восторге от вашего тела. Очарован вашим умом. Восхищаюсь душой. Вы похудели. Вы теперь в чудесной форме. И где это вы так загорели? Теперь никто не говорил прямо о сексе, эти времена прошли, и любовные игры начинались со словесной прелюдии.

– В этом городе каждая девушка либо актриса, либо модель.

Это тоже было правдой.

– Мой отец был актером.

– Ух ты. И как его зовут?

– Звали. Он умер, когда я была совсем маленькая. Его звали Ричард Беннет, он был неподражаем в пьесах Шекспира, – знаешь, как Оливье или Ричард Бартон. Но он выступал только на сцене. Он никогда не связывался с Голливудом, чтобы стать кинозвездой. – Казалось, гордость в ее голосе смешивались с долей сожаления.

– Неплохо. Похоже, интересный был парень.

– Я его едва помню. Так, какие-то обрывки воспоминаний, как он качал меня на коленях, да безумную скуку в бесконечных театрах.

Джейн приподнялась на потертом сиденье. В джинсах ей было жарко, тесно, влажно. Ей очень хотелось под душ.

– А кондиционер работает?

– Еле-еле. Надо бы им заняться. – Питер Партон почувствовал укол совести. Ему на самом деле следовало предупредить ее раньше. В пустыне жара становится убийственной. Он украдкой взглянул на нее искоса, и ему опять почудилось, что от ее вида у него замирает дыхание. Она расположилась на переднем сиденье, как раскладывают драгоценную материю – одна нога поджата, другая вытянута, локоть покоится на изношенном пластиковом подголовке, а длинные, изящные пальцы поддерживают голову, повернутую к нему в профиль. Крошечные капельки пота выступали у нее над чувственной верхней губой, а под мышкой расплылось темное влажное пятно. В своей жизни не видел Питер Партон ничего прекраснее.

– А что привело тебя в Америку? – Он старался сосредоточиться на дороге и задавать вопросы самым безразличным голосом, но в голове у него проносился целый вихрь мыслей.

– В Палм-Спрингс у меня живет сестра. Я еду к ней.

– Ты хочешь сказать, что в мире есть еще кто-то похожий на тебя?

– Послушай, мистер таксист, я даже не знаю твоего имени, а ты то и дело заставляешь меня краснеть. – Джейн со смехом и с шутливой церемонностью протянула ему руку. – Я Джейн Беннет.

Он с благодарностью пожал ей руку.

– Питер Партон.

– А теперь отвечаю на твой вопрос. Нет, моя сестра совсем на меня не похожа. Да ты наверняка видел ее фотографии. Она писательница, Джули Беннет.

– Та самая Джули Беннет? Автор бестселлеров? Конечно, я ее видел. Так вот кто твоя сестра? – Питер Партон слишком долго жил в Лос-Анджелесе, чтобы чья-то слава могла смутить его. Но Джули Беннет была крупной звездой – настолько, насколько это было возможно за пределами кинобизнеса. Девушка из мечты, спустившаяся с небес, чтобы проехать в его машине, приобретала иные масштабы. Воплощенный ангел, с душой святой, она к тому же принадлежала к миру