Сестры - [25]

– Получилась прекрасная дочка, – Валентина Николаевна решила, что еще один виток бесполезного разговора она не осилит.

– Валька, я чувствую, что не будет этой свадьбы. Понимаешь – чувствую.

– Типун тебе на язык, Анна. Все у них будет хорошо, хочешь ты этого или нет!

* * *

Тени метались по стенам комнаты, словно исполняя какой – то безумный танец. «Танцор» то притягивал к себе «партнершу», то с силой отталкивал ее от себя. «Все мы в этом мире безумцы. Мечемся по жизни, торопясь и опаздывая, сходя с ума от не исполненных желаний и горьких разочарований. А кто бы нас остановил, заставил задуматься, а зачем мы торопимся? Все равно умрем. Останется только тлен на днище гроба под наглухо заколоченной крышкой. И тот, кто вчера еще жил, строил планы, дышал, любил, уже не видит, не слышит и ничего не чувствует. А вместе с ним перестают чувствовать те, кто его любил при жизни. Почему я еще дышу? Зачем я осталась, когда он ушел? Зачем живет его мама, отец и брат и даже старенькая бабушка? Как она молила Бога о том, чтобы он смилостивился и забрал ее, а не внука! Она, прожив жизнь, так и не поняла одного: все уже решено при рождении, в какой – то книге записаны две даты, рождение и смерть, это то, что человек не может изменить по своему желанию. Его родным тяжелее, чем мне. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу его, разговариваю с ним без слов, только ничего не чувствую! Как я могу помочь его маме, рассказать, что сын еще здесь, с нами, и очень за нее переживает? И еще просит всех не оплакивать его». Лялька и не плачет. Слезы комком стоят в груди, но наружу не выходят. Она только не представляет себе, как будет жить потом, когда он уйдет совсем. Наверное, тогда и наступит время горьких слез.

Ляльке хотелось тишины. Звенящей тишины, которой не бывает в городе. Однажды они со Славкой ездили в деревню к его бабушке. Деревня была такой маленькой, что в ней имелась только одна улица со стоящими почти вплотную друг к другу, избенками. Деревня называлась Морозовка и жили в ней сплошь Морозовы, все, как один были родней Славкиной бабушки и, как полагается, Славки тоже. На ночлег старая баба Нюра устроила Ляльку, руководствуясь лишь ей одной известными правилами безопасности. Под самой крышей в избе было помещение, которое даже нельзя назвать полноценным чердаком. Соломенный тюфяк, тугой и жесткий, занимал все пространство от входа до оконца с рамой крестиком. Зато на дверке была самая настоящая щеколда. Кого боялась баба Нюра, строго приказавшая Ляльке «зашпилиться», она тогда так и не поняла. Но повиновалась. Ночью она проснулась от того, что ей чего – то не хватало. Долго не могла понять, что же ей так мешает спать. Все объяснялось просто. Для нормального, полноценного сна ей нужен был городской шум: шуршание шин припозднившегося автомобиля, звонок последнего трамвая или просто голоса загулявшихся прохожих. Здесь же стояла звенящая тишина. Что, конкретно, звенело, она так и не поняла. Но звон был. Тонкий, то ли бесконечный комариный писк, то ли сигнал со звезд. Она выбрала второе, так и пролежав с открытыми глазами до рассвета и представляя себя связанной с далекими космическими жителями.

Вот и сейчас она хотела такой тишины. В соседней комнате тихо разговаривали мать и соседка из квартиры напротив. Через приоткрытую дверь Лялька отчетливо слышала каждое их слово, но встать с кровати и закрыть ее было лень.

– Вторая машина в лепешку, а водитель царапинами отделался. А Валера еще жив был, когда его достали. Сутки в больнице еще жил.

– А виноват кто?

– Тот, на «Победе». Пьяный в стельку. Его вынесло на встречную полосу, с управлением не справился.

– Как Лялька – то?

– Спит. Даже не плачет. Говорила же я ей…

– Да, вот и уйдешь тут от судьбы! Нет, никак не увернуться от того, что на роду написано.

Лялька, засыпая, еще долго слышала голоса, слившиеся в один сплошной шипящий звук.

Глава 9

1981 г. Куйбышев

Из автобуса посыпались крепкие молодые парни в военной форме. Они весело переругивались и шутливо пихали друг друга. Потные и усталые, они мечтали о теплой ванне и чистой постели. Военные сборы для выпускников 1981 года закончились.

– Жень, ну познакомь, не жлобься! – Сашка толкнул друга в плечо. Тот запнулся о чей – то рюкзак, выброшенный из автобуса прямо на асфальт.

– Неа! Только не с тобой!

– Эй, мужики, чье барахло тут валяется?

– Не ори, дай сюда, – отличник и первый зануда курса Васька Пищик, потянул торбу за лямку к себе.

– Жень, а какая она?

– Рыжая. Тебе такие не нравятся.

– Ну, почему же… – протянул Сашка разочарованно. Интерес резко пропал. Уж кого – кого, а рыжих Сашка терпеть не мог.

Женька, видя, как скривился друг, успокоился. Если честно, он боялся. Девчонка, с которой он познакомился за день до отъезда в лагеря, не выходила у него из головы ни на минуту. Он считал дни до окончания этих бессмысленных военных игрищ, мечтая, как позвонит ей. А она не откажется от встречи. А потом. «А потом – суп с котом». Он влюбился, точно. А помнит ли она его? Три месяца, не неделя, забыть случайного знакомого можно запросто. А навязывать ей свой «полевой» адрес он постеснялся. Женька решил, что сегодня же позвонит ей. Только смоет с себя армейскую грязь.