Сестра сна - [6]

Шрифт
Интервал

Годовое содержание курата в триста пятьдесят гульденов было урезано наполовину. Его и всех будущих пастырей Эшберга перевели в ранг Coorator Expositus, а это означало, что всякое душеспасительное решение он должен отныне согласовывать с гецбергским священником. И хотя защищался курат с неотразимым красноречием, напирая на то, что догмат о триединстве не дозволяет буквально понимать всякое слово проповедника, ему это уже не помогло. Через три недели после того воскресенья, которое осталось в памяти под названием Серного, курат покинул Эшберг. Две строчки, начертанные на двери его пастырского дома, гласили, что он направился в Хоэнберг наверстывать упущенный летний отдых. Восемь месяцев испытывали эшбержцы нужду в духовном попечении. А потом курат неожиданно вернулся. Приехал он с твердым намерением предстать перед своими овечками мудрым пастырем. К сожалению, дальше намерений дело не пошло.

Все это происходило за три года до рождении Йохапнеса Элиаса. Читатель, который следовал за нами до сего места, вправе задать вопрос: почему мы столь подробно остановились на пылком курате и не перешли до сих пор к рассказу об удивительном ребенке? Пусть читатель не спешит с этим вопросом.

Через две недели после рождения мальчика в церквушке Эшберга, удивлявшей теперь своей двустворчатой медной дверью с двойной обивкой, железными костылями и двенадцатью петлями, состоялось двойное крещение. Крестили двух мальчиков из рода Альдеров, который уже не одно десятилетие был раздираем внутренней враждой. Первый из них — уже знакомый нам младенец — был наречен Йоханнесом Элиасом; второй, родившийся на пять дней позже, — Петером Элиасом. Петеру помогла явиться на свет акушерка из Альтберга, именуемая Вэгершей. Нетрудно заметить, что имя Элиас повторяется с некоторой назойливостью. И вот почему.

С того самого поворотного Троицына дня курат Элиас Бенцер стал ощущать себя не только пастырем, но и отцом родным всем эшбергским деткам во Христе. Должно быть, чисто духовный смысл этого слова он перепутал с чисто физическим, так как вскоре в Эшбергс появилось несколько русоголовых ребятишек, которые, как говорится, были отлиты как по мерке с достопочтенного господина курага. Кроме того, с почти безумным тщеславием курат мечтал о бессмертии. Вероятно, он понимал, что самые зажигательные слова имеют свойство быстро гаснуть, а вот имя — штука куда более долговечная. Посему он ввел самобытный обычай: всем новорожденным мужеского пола давать при крещении второе имя Элиас.

Процедура крещения проходила в самом тесном семейном кругу. Альдеры Йоханнеса Элиаса сидели на апостольской стороне, а Петера Элиаса — на евангельской. Курат произнес речь, в которой силу воды сравнил с силой огня. Речь изрядно затянулась, и могло показаться, что он испытывает некоторую робость перед самим актом крещения. Когда он наконец, окунув палец в миро, собрался нанести крест на морковно-красный лобик младенца, рука священнослужителя так задрожала, что ему пришлось остановиться, дабы не причинить вреда беззащитному созданию. Тут курат и невольно встретился взглядом с Зеффихой, и оба в страшном смущении покраснели. К счастью, орган заиграл крещальный хорал, к счастью, Йоханнес Элиас немедленно откликнулся криком. То был крик восторга, ибо впервые в жизни он слышал звуки органа. Он праздновал свое открытие музыки. Зефф, отец малыша, в это время угрюмо горбился на скамье, уткнувшись взглядом в колени. Когда же младенец начал кричать, Зеффа пробрал тот самый озноб, который пробегает от затылка по всей спине и сползает по животу в пах.

«Проклятье! С малышом-то неладно! Ну и голосок!» — подумал Зефф и заткнул уши с такой силой, что у него жилы вздулись на руках.

А Петер Элиас, сын Нульфа Альдера, не кричал. Нам кажется, что в этом проявилась уже наметившаяся сущность его характера, так как Петер Элиас вообще никогда не кричал и не плакал. За исключением одного случая, о чем в свой черед будет рассказано подробнее.

Три дня спустя Элиас Бенцер принял ужасную смерть. Поднявшись в леса близ Эшберга, он достиг скалистого ущелья, именуемого Петрифельсом. Должно быть, он отправился за ранней бузиной, рядом с ним нашли рыжеватое лыковое лукошко. Так или иначе, курат имел несчастье свалиться со скалы, его обезображенное тело нашли среди груды камней. Правое бедро по колено вдавлено в торс. Белая обнаженная кость левого бедра торчала из камней в аршине от тела.

Слухи о самоубийстве были довольно упорными. Добавим еще, что метрика ребенка Зеффихи поражает прыгающим, почти неразборчивым почерком, в то время как метрика другого мальчика написана уверенно и даже щеголевато, впрочем, мы имеем в виду лишь то, что сказано, и ничего больше.

Дар Божий

Весь день туман, наплывавший со стороны Рейна, клубился над хутором, где была усадьба Зеффа Альдера. В лесах туман опадал изморозью, щетинил серебряными иглами лапы елей, оседал каплями холодной испарины на коре с южной стороны стволов. В этот день луна и солнце застыли на разных краях небосклона. Луна — надломленная облатка, солнце — щека матери. Ребенок стоял на скамеечке у окна своей комнатушки, которую Зеффиха закрыла двойным запором, употребив для этого полено. Взгляд Элиаса был устремлен вниз, к опушке леса, туда, где журчал Эммер. Ребенку давило душу, его тянуло вниз, к ручью.


Еще от автора Роберт Шнайдер
Ступающая по воздуху

Роберт Шнайдер (р. 1961) — один из самых известных австрийских писателей. Его первый роман «Сестра сна» (1992) переведен на 24 языка, экранизирован, по его мотивам поставлены опера и балет. «Ступающая по воздуху» (1998) — вторая часть романного цикла «Рейнтальская трилогия». Это повествование о жизни захолустного городка, оказавшегося в эпицентре глобальных коллизий.


Рекомендуем почитать
Чёрный аист

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Безутешные

Предполагал ли Кафка, что его художественный метод можно довести до логического завершения? Возможно, лучший англоязычный писатель настоящего времени, лауреат многочисленных литературных премий, Кадзуо Исигуро в романе «Безутешные» сделал кафкианские декорации фоном для изображения личности художника, не способного разделить свою частную и социальную жизнь. Это одновременно и фарс и кошмар, исследование жестокости, присущей обществу в целом и отдельной семье, и все это на фоне выдуманного города, на грани реальности…«Безутешные» – сложнейший и, возможно, лучший роман Кадзуо Исигуро, наполненный многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями.


Условно пригодные

«Условно пригодные» (1993) — четвертый роман Питера Хёга (р. 1957), автора знаменитой «Смиллы и ее чувства снега» (1992).Трое одиноких детей из школы-интерната пытаются выяснить природу времени и раскрыть тайный заговор взрослых, нарушить ограничения и правила, направленные на подавление личности.


Женщина и обезьяна

Питер Хёг (р. 1957) — самый знаменитый современный писатель Дании, а возможно, и Скандинавии; автор пяти книг, переведённых на три десятка языков мира.«Женщина и обезьяна» (1996) — его последний на сегодняшний день роман, в котором под беспощадный и иронический взгляд автора на этот раз попадают категории «животного» и «человеческого», — вероятно, напомнит читателю незабываемую «Смиллу и её чувство снега».


Пфитц

Эндрю Крами (р. 1961) — современный шотландский писатель, физик по образованию, автор четырех романов, удостоенный национальной премии за лучший дебют в 1994 году. Роман «Пфитц» (1995) — вероятно, самое экстравагантное произведение писателя, — приглашает Вас в XVIII век, в маленькое немецкое княжество, правитель которого сосредоточил все свои средства и усилия подданных на создании воображаемого города — Ррайннштадта. Пфитц — двоюродный брат поручика Киже — возникнув из ошибки на бумаге, начинает вполне самостоятельное существование…