Сестра моя – смерть - [2]

Вон в прихожей у стенки стоит мой чемодан – я с ним приехала из дома отдыха, где дорожки, корпус и столовая. На кроссовках немного грязи – она еще не просохла.

О, черт, как и полотенце в ванной! Надо бы все-таки воду закрыть.

Значит, в моей квартире живу не я, значит, должно найтись обыкновенное объяснение, может, не очень простое, но вполне обыкновенное. Не страшное объяснение.

Выключить воду, сварить себе кофе, покурить и отыскать это объяснение. А если сама отыскать не смогу, позвоню Валерию, предоставлю ему возможность помочь – он так давно об этом мечтал.

А не он ли все и подстроил, чтобы я, наконец, обратилась к нему?

Нет, не он – у него нет ключей, и потом, он не знает, что я приеду сегодня. Об этом вообще никто не знает, я и сама до вчерашнего вечера не думала, что возьму и приеду, не дожив один день до окончания путевки. Получается, цветы и полотенце – не для того, чтобы меня напугать. Для чего же?

Кофе мне варить расхотелось, как только я пришла на кухню – на столе стояла чашка с недопитым чаем. И чайник был еще теплый. А на спинке стула висело мое домашнее платье.

Следы чужого присутствия, вероятно, можно обнаружить по всей квартире. Наверное, и на балконе отыщется что-нибудь эдакое.

Но самое ужасное заключается в том, что это не следы чужого присутствия, это следы моего присутствия.

Мне стало так страшно, что я совершенно забыла: древним одиноким Тортиллам бояться нечего. Меня просто затрясло от страха.

Меня затрясло еще больше, когда я обнаружила, что телефон стоит на тумбочке у кровати – никогда он там не стоял! Или, вернее, стоял – всегда именно на тумбочке у кровати – в моих представлениях о последнем дне жизни одинокой старухи Алены Озерской. О дне, который наступит через пятьдесят лет. Телефон на тумбочке у кровати, а рядом мутный стакан и чайная ложка со следами лекарства, яркое солнце светит в окно, весенние звуки, мокрые, черные верхушки деревьев – смерть придет ранней весной, в начале апреля. А телефон так и не зазвонит ни в этот день, ни на следующий.

Глупая, чего же я так испугалась? Телефон не на месте – не страшнее, чем цветы на столе. Или влажное полотенце в ванной. Просто кто-то почему-то живет в моей квартире. Возможно, этот кто-то воспользовался моим отсутствием, и, если бы я приехала завтра, никаких следов не обнаружила бы.

Позвонить Валерию. Позвонить Валерию. Позвонить Валерию! Он не должен отказать в помощи. Во всяком случае, когда он приедет, мне перестанет быть так страшно.

Я взяла с тумбочки телефон, опустилась на кровать, прямо на покрывало – настоящий китайский шелк, ему лет сто, не меньше, я никогда не сажусь на покрывало, слишком оно тонкое, легко мнется и к тому же ветхое. Любимое покрывало. Но сейчас мне было все равно. Набрала номер Валерия – мобильный, чтобы избавить себя от объяснений с его секретаршей.

Кажется, моему звонку он совсем не обрадовался – я оторвала его от чего-то более интересного и важного, чем мои страхи. Он даже на меня прикрикнул: «Не глупи, возьми себя в руки!», рассердился, что вернулась из дома отдыха, не дожив положенного срока, но приехать пообещал – часа через два, как получится.

Часа через два. Что мне делать эти два часа? Отыскивать новые следы чужого присутствия в своей квартире? Разбирать чемодан, убеждая себя, что я действительно две недели жила в доме отдыха, что следы в доме – чужие, не мои?

Следы в моей квартире – мои. Ни одной чужой вещи я не нашла, даже цветы в вазе – моей вазе! – те самые, которые лично я купила в переходе, чтобы отвезти их маме на кладбище.

Проверить запасные ключи – вот что мне нужно сделать. Если ключи пропали, тогда все просто: нужно звонить в милицию.

Ничего не просто, даже если ключи пропали. Милиция не поможет: цветы, влажное полотенце в ванной, недопитый чай на столе – не преступление с точки зрения органов.

Ключи оказались на месте. Но это тоже ничего не доказывало: возможно, их брали раньше, еще до моего отъезда, и сделали дубликат.

Я не хочу больше быть одинокой старухой! Чемодан разбирать не буду, наоборот – соберу еще один, уложу в него все свои вещи, необходимые для жизни, долгой жизни молодой замужней женщины, и вернусь к Валерию. Надеюсь, он меня примет.

Должен принять, он ведь сам так долго добивался моего возвращения. Никак не мог понять, почему я от него ушла. Сначала принесла себя в жертву ради него, а потом взяла – и ушла.

Я и сама не сразу в этом разобралась. Просто ушла. Состарилась и ушла. Не ушла, умерла. Сгорела на жертвенном алтаре. Обуглившаяся мертвая старуха в одинокой могиле…

Но больше я не хочу быть старухой – оказывается, это слишком страшно. Лучше уж вернуться к Валерию.

Вернуться. А ведь мы, по существу, и не жили никогда вместе, нормальной семьей. Сначала наш брак держался в огромной тайне – кроме нас двоих, об этом никто не знал. Отец ни за что не разрешил бы мне выйти замуж за Валерия, человека, который украл у него дело всей его жизни – фактически разорил его фирму. Мы даже не каждый день могли видеться. А потом, когда погибла мама… Это был просто несчастный случай, теперь-то я точно знаю, но тогда… Почему я сразу решила, что это убийство и что организовал его Валера? Неужели думала, что он на такое способен? Думала. И все-таки продолжала любить. И бросилась его спасать – взяла вину на себя. Безумие, самое настоящее безумие, затмение разума.