Сестра моя Каисса - [12]
Если же учесть, что Карпов был болезненным ребенком, что его энергия была ограничена, то, естественно, что его уделом стала созерцательность.
Означает ли это, что он плохо развивался?
Разумеется, нет. Природа всегда находит возможность компенсации. Я убежден, что результат этого созерцания (в случае Карпова это несомненно, но и вообще) выше, чем искусственное прививание навыков к размышлению, которые родители обычно стремятся воспитать в детях, чья живая непоседливая природа этому, как правило, сопротивляется. Самым важным для развития Карпова было то, что его не торопили, не насиловали.
Стремительный взлет, без которого мы не представляем судьбы Карпова, начался где-то с двадцати лет. А до этого было все то же неспешное, целеустремленное развитие. Только если в первые годы жизни его обеспечивало созерцание, то в последующие – игра. Шахматы.
Цель формировалась исподволь. По капле. По крупице. На большее не было сил. Но сформировалась цель как раз вовремя. Именно потому, что с этим мальчиком никто не гнал лошадей.
Благодаря созерцательности, развитой более сильно, чем у других детей, у Карпова феноменально развивалась память. Он запоминал все подряд: каждый предмет, каждое слово, каждое действие. В рассказе Карпова это ощущается только местами, потому что многое он опускал как несущественное, задерживаясь лишь на ключевых моментах, – именно тех, которые лепили его душу. Но когда я, пытаясь увидеть мир его детскими глазами, цеплялся к какой-нибудь детали и просил раскрыть ее, – через эту щель каждый раз открывалась полнокровная жизнь, наполненная предметами и людьми, мельчайшими подробностями их быта и судеб. Я поражался: как можно все это помнить? Не знаю, отвечал Карпов, это происходит как-то само собой; мне это не стоит ни малейших усилий…
Память вылепила его. Сформировала его душу, привела к гармоническому единству его интеллект, нравственные и эстетические представления, то есть понятия об истине, добре и красоте. Это благодаря ей выработался его критерий оценки своих и чужих поступков, критерий, всегда сориентированный на доброту.
Глава вторая
Когда в моей жизни появились шахматы?
Мне кажется, они были в ней всегда.
Вот еще один предмет, который в моем детском представлении был неотделим от отца.
Шахматы были единственной частью его мира, которая всегда была в моем распоряжении; всегда рождала ощущение, что вот он сейчас войдет, увидит, что я играю шахматными фигурами, и улыбнется так, как это умел делать только он – и ласково, и подбадривающе, и в то же время с ощущением собственной силы и ответственности, – улыбнется и скажет: «Играй! Играй, сынок! Это всегда хорошо. Только потом не забудь пересчитать фигуры и положить их на место. Порядок должен быть во всем».
Вот к чему он меня так и не смог приучить – это к порядку. Может, слишком редко и помалу мы виделись; может, чего-то не доставало во мне…
Вначале шахматы были для меня просто забавными фигурками, которые я персонифицировал, разыгрывая ими живые сцены. Но уже годам к четырем бытовая тематика ушла из этих игр, уступив место военной. Уверен, что если в доме были шахматы, то нет такого мальчишки, который не пережил бы этого увлечения. Что и неудивительно: ведь шахматы – это школа войны, это школа иерархии, это школа распределения, исполнения и подмены ролей.
Как приятно не просто участвовать, но быть демиургом целого мира! Творить этот мир, его законы, подчиняться им – и тут же перекраивать их свободной, властной рукой. Помню, как в постели часами, сотворив из одеяла сложный ландшафт, я проводил маневры, устраивал засады. Разведчики пытались проникнуть в лагерь врага, и горе им было, если их обнаруживали: конница легко настигала их и затаптывала насмерть. Тогда в разведку шли мужественные офицеры, сопровождаемые своими верными бойцами, которые в случае чего могли прикрыть командира, дать ему добраться до своих. Потом офицеры возвращались уже во главе крупных отрядов, шли прямо на пушки, сомкнув строй, не уступали коннице врага, шли напролом, потому что пришел их час, и они знали: уж теперь-то вражескому генералу не скрыться…
Поразительно, какое великое множество часов было отдано этой игре, но я никогда потом не жалел о них. И сегодня тоже не считаю их потерянными, хотя еще играл в эту шахматную войну и в десять и даже – мне кажется – в одиннадцать лет, когда уже не просто играл в шахматы, но был кандидатом в мастера и имел четыре года стажа в сборной Челябинской области.
Это был всегдашний праздник души, неиссякаемый источник положительных эмоций, порою бесценных, в особенности после обычных детских неприятностей, которые я всегда переживал тяжело, или во время болезней, когда бодрость духа важнее любых лекарств. И это была школа творчества, школа смелого обращения с материалом, наконец, школа личной свободы: моих родителей никогда не смущал мой инфантилизм, они словно чувствовали, что для моего не совсем обычного развития именно эта форма – самая естественная. Они не торопили мою взрослость – и я пережил эту болезнь легко. Инфантилизм перегорел во мне весь, без остатка.
Как добиться успеха? Как выстоять в мире подковерной возни и хитрых интриг? Как не растерять себя, совмещая в течение долгого времени ипостаси великого спортсмена, государственного деятеля, знаменитого на весь мир филателиста, президента Фонда мира, депутата Государственной Думы и руководителя огромного количества шахматных клубов и школ? Об этом и не только вы узнаете из захватывающей автобиографии двенадцатого чемпиона мира по шахматам. Жизнь в Советском Союзе и в современной России, путешествия по миру и впечатления о любимых городах и странах, занимательные истории о знакомствах с великими актерами, художниками, музыкантами, спортсменами и политиками – вот лишь часть того, о чем рассказывает великий шахматист. Впервые раскрывается полная история соперничества с Корчным и Кас паровым и жесткая правда о борьбе с Илюмжиновым за пост президента FIDE.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.