Сестра моя Каисса - [11]
Но как бы ни были малы эти гонорары, они все же были, мы продержались ими эти долгие три года, хотя потом выяснилось, что маме это просто так не сошло: у нее резко сдали глаза. Я узнал об этом много позже. Сказать, что я сожалею о мамином несчастье – значит не сказать ничего. И все же! Все же – как бы ни было горько сознание маминой утраты, я не могу заставить себя думать о тех вечерах иначе, чем с нежностью.
Сколько их было! – отшлифованных временем, согретых душевной близостью, сбереженных в сердце… Лариса уже спит – ей рано в школу; Мурка свернулась калачиком у меня под боком, прикрыла свои холодные, наглые глаза и делает вид, что ей все безразлично; а я и не очень-то стараюсь притворяться спящим: смотрю через прутья кроватки, как мама склонилась над шитьем, слушаю, как она тихонько поет, как время от времени мягко и редко постукивает ее «зингер». Я знаю с точностью до дня, когда приедет отец, но все же спрашиваю:
– Мам, а сколько дней осталось до папиного приезда?
– Мы же с тобой считали днем – пятьдесят два. Спи – и тогда время пролетит быстрее, и останется меньше дней.
– Нет, – говорю я, – и завтра тоже будет пятьдесят два, ведь мы сегодняшний день уже не считали…
Как страстно хотелось, чтобы время пролетало скорей! Наверное, если бы было возможно, я бы вообще отказался от этих дней без отца. Пусть они были заполнены до краев – без отца в них не было самого главного, и поэтому мне было совсем их не жаль.
Удивительна была моя близость к этому человеку, ощущение неотделимости от него, ощущение преемственности. Почти физически я чувствовал, что моя жизнь вырастает из его жизни, и, когда его не было рядом, я не то чтобы оставался без корней или без почвы – нет; просто наступала засуха, и нужно было набраться терпения (и я учился терпению – учился уже тогда, познавая всем своим существом изменчивость течения времени и его поразительную способность изменять цену всему, к чему бы оно ни прикасалось), нужно было как-то досуществовать, «добыть», дожить до того дня, когда его лицо проявится в раме закопченного вагонного окна, и я вырвусь из маминой руки и буду бежать по перрону рядом с этим окном, нескладный и маленький, натыкаясь на людей и что-то крича от восторга, а он будет стоять, прижавшись к стеклу, и глядеть на меня такими глазами, такими глазами…
Уж сколько лет прошло, а это отпечатанное в моей памяти изображение я вижу совершено реальным. Рамка – вагонное окно; цвет – сепия; жанр – психологический портрет. Как жалко, как беспомощно это слово – «психологический»! Ничего, ровным счетом ничего оно не передает. Да и какими словами передать чувство, которое я переживаю порой, словно отец сейчас, сию минуту глядит на меня, глядит с тем же давешним выражением, в котором и любовь, и радость, и тревога, и будущая боль, которая навсегда отделит нас друг от друга. Отделит – но и она будет не в силах разорвать ту жилу, которая соединяет нас навеки.
…Потом он выйдет из вагона и поставит вещи на платформу, а я прыгну в его объятия и буду шептать: «папа, папочка». И время остановится…
КОММЕНТАРИЙ И. АКИМОВА
Прежде всего, считаю своим долгом объяснить, зачем в этой книге комментарий.
Дело в том, что Карпов не стал делать эту книгу один. Он отказался от контакта с бумагой. Он эту книгу рассказал, продиктовал, доверил ее моим рукам, предоставив мне приятную возможность в ней поучаствовать. И все же книга Карпова рождена потребностью разобраться в себе, сознанием: пришло время подвести итоги. И свою задачу комментатора я вижу в том, чтобы помочь автору в этом занятии.
Я вообще считаю, что в подобных книгах комментарий необходим. Ведь это реальная попытка сделать картину объективной.
Любой человек, вспоминая свою жизнь, рассказывая обо всем, что оставило след в его душе, что повлияло на его жизненный путь, субъективен. И Карпов здесь не исключение. Рассказывая о себе, он смотрит в свое прошлое и в свою душу, как в зеркало; и хочет он того или нет – получает плоскостное изображение. Комментарий поможет, как я надеюсь, стать этому изображению объемным.
Я вполне могу представить, почему достижения Карпова производят впечатление на публику.
С первой минуты появления на шахматной и социальной авансцене он воплощал обыкновенность. Он всегда был, как все; ни обликом, ни манерами – ничем не выделялся. Ни малейшей претензии на исключительность. Не просто демократичный, но подчеркнуто демократичный, программно демократичный. Человек толпы. Но притом и человек, добившийся всего, что только мог себе пожелать. Он как бы доказывал, что наша судьба, прежде всего, зависит от нас самих.
Он не просто символизировал успех; своей судьбой он подтверждал, что каждый имеет свой шанс.
И все-таки здесь есть загадка, которая стоит того, чтобы в ней разобраться.
Первая глава, рассказанная Карповым, дает немного материала для анализа. Зато каждый факт здесь имеет особую ценность. Он несравнимо важнее тех, которые жизнь начнет нанизывать в последующие годы. Ведь именно в первые три-пять-семь лет (это уже крайний срок) в ребенке вырабатывается отношение к морали, формируется чувство гармонии, наконец, складывается система мышления.
Как добиться успеха? Как выстоять в мире подковерной возни и хитрых интриг? Как не растерять себя, совмещая в течение долгого времени ипостаси великого спортсмена, государственного деятеля, знаменитого на весь мир филателиста, президента Фонда мира, депутата Государственной Думы и руководителя огромного количества шахматных клубов и школ? Об этом и не только вы узнаете из захватывающей автобиографии двенадцатого чемпиона мира по шахматам. Жизнь в Советском Союзе и в современной России, путешествия по миру и впечатления о любимых городах и странах, занимательные истории о знакомствах с великими актерами, художниками, музыкантами, спортсменами и политиками – вот лишь часть того, о чем рассказывает великий шахматист. Впервые раскрывается полная история соперничества с Корчным и Кас паровым и жесткая правда о борьбе с Илюмжиновым за пост президента FIDE.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».