Сестра Марфа - [11]

В письменах еще множество историй о тайнах нашего мира, но, к сожалению, мы еще не все из них смогли перевести.

— А кто же их переводит?

— Настоятели храмов, старшие слухарки…

— И вы тоже, сестра?

— Да, и я тоже.

— Как здорово!

Глаза у детей сверкали, словно звезды. Никогда им еще не рассказывали эту историю, словно сказку, полную волшебства. Теперь их сердца наполнились нежной любовью к Огнекрылу. И кто знает, может быть, в будущем эта любовь лишь окрепнет и приумножится желанием жить честно и праведно. По крайней мере, именно в это Марфе хотелось верить.

— Ну что ж, а теперь-то вам точно пора по домам, — вернулась сестра Мона и, конечно же, ей в ответ посыпались протестующие возгласы. Но уже и правда было поздно, так что ребятам пришлось отправиться домой. Но напоследок они еще долго прощались с Марфой.

— Ох и тяжелый был день, — вздохнула Мона, когда все разошлись. — Ты можешь расположиться в моей комнате, Марфа, но там тесновато. Не останешься у своих родственников? Я слышала, у тебя здесь тетя?

Сестра Марфа задумчиво смотрела в сторону дома отца. Дома, в который она уже никогда не вернется. И в глазах у нее промелькнула горечь.

— Нет… — Марфа обернулась и улыбнулась уголками губ. — Лучше останусь у вас.

* * *

Ранним утром, едва холодное солнце успело показаться из-за горизонта, на широкую заснеженную пустошь уже вынесли ложе, свитое из ветвей и колючих листьев. На той постели покоились те, кому больше никогда не открыть глаз; те, чьи жизни унесло море, болезни и тяжкий труд. Выстроившись полукругом, серые люди стояли и не произносили ни слова. Их измученные лица, покрытые морщинами и шрамами, были словно маски. Лишь изредка в толпе слышались всхлипы и детский плач, и эти звуки, подхватымаемые морозным ветром, разносились вдоль Снежного Королевства, а затем разбивались об острые камни у берегов Ледникового моря.

Так же, как вчерашний день был переполнен радостью, так же сильно день сегодняшний был обвит горем.

Марфа тоже была здесь. Ветер играл с ее фатиновой вуалью и все ему было нипочем. Сжимая в руках атласный мешочек, слухарка приблизилась к телам мертвых. Их оледеневшие конечности и посиневшие лица, их одежда, покрытая тонким слоем льда и усеянная россыпью мелких снежинок… казалось, эти люди были всего лишь статуями, высеченными из камня и льда. Осторожным движением Марфа рисовала на лбу у каждого невидимый треугольник и нашептывала при этом что-то неразборчивое. Что-то, что поймет лишь один Огнекрыл.

Зачерпнув из мешочка горсть синего песка, слухарка рассыпала его вокруг ложа мертвецов и рисовала на снегу треугольную фигуру. Каждое ее движение гибкое, завораживающе нежное. Каждый поворот и плавный взмах руки вырисовывал в воздухе таинственные знаки.

Марфа отступила на несколько шагов назад, и в ту же секунду кто-то из толпы бросил горящий факел в тех, чьи веки отныне навечно сомкнуты. Ложе, свитое из сухих ветвей, тут же вспыхнуло, и алое кострище потянулось к ледяному небу. Белый снег преобразился, отсвечивая яркие сполохи огня.

Люди измазывали лица белилами, и эту краску не размажут соленые слезы. Девушки с распущенными косами приблизились к костру и, не заступая за границы знака, начерченного Марфой, принялись танцевать. Пляшущие тени растягивались на снегу, они удлинялись, извивались и становились лучами синего треугольника.

Сжимая пальцами амулет, Марфа вдохнула в легкие побольше воздуха, и ее голос был первой ниточкой, эхом полетевшей к разлетающемуся в воздухе пеплу. А вскоре за ней последовали и другие. Песня, вьющаяся змеей, взметнулась кверху, она опутывала движения танцующих и обвивала мысли горюющих, усмиряла души умерших и унимала боль живых. Детские, молодые и старческие голоса соединялись в единый симфонический поток. Мысли и чувства, ненависть и сожаление, боль и смирение — все гармонично смешивалось в единой мелодии. Мелодии, которую когда-то давно пел Огнекрыл, создавая их мир.

Не нужны жителям Снежного королевства ни прощальные речи, ни обнадеживающие слова. Да и что могут выразить слова? Не передать ими того, о чем кричат отчаянные голоса и то, что изображают движения.

Рассыпаясь на тысячи звуков, Марфа теряла свое «я» и свое существо. Она становилась крохотной песчинкой во Вселенной, одной из множества символов в Учении Огнекрыла, становилась мельчайшим элементом многогранного организма.

В самом центре этой фантасмагории Марфа закрывала глаза и, казалось, что больше нет в мире ничего материального, а есть лишь какофония звуков, из которых ткался мир — все живое и неживое. Марфа напевала слова из Писания, и этот старинный язык уже не казался ей таким уж витиеватым и непонятливым. Каждое слово, каждый звук становился ей родным. Словно когда-то давно эта речь была ей дана от рождения, но спустя века она ее позабыла. А теперь снова вспомнила. Когда-то… когда не было земель и морей, не было животных и растений, не было птиц… а был лишь пепел.

«Возвращайтесь к Огнекрылу! Возвращайтесь туда, где снова обретете возможность летать!»

И теперь этот пепел снова горящими искрами парил в воздухе, взвивался в небо с клубами дыма, а затем оседал на снегу, на лицах родных и любимых, на лицах незнакомцев и случайных встречных. Подхваченный ветром, он летел туда, где обрывалась земля, и, распадаясь над морем, пепел растворялся в морской пене.