Сестра Харуна-ар-Рашида - [6]

«Тут что-то кроется, — подумал Абуль Атахия. — Это не родители с детишками. Не мешало бы разгадать загадку! Ничего не скажешь, отличный вечерок!»

Нос лодки разрезал недвижную гладь реки. Ветер улегся. Воздух был тих и спокоен. Ни звука. Лишь монотонноласковое журчание воды, плещущей о борт, да легкие удары весел и приглушенные ритмичные всплески.

Впереди показались центральные кварталы Багдада. Здания были освещены. Над Тигром разносились пронзительные призывы муэдзинов, сзывавших верующих на вечернюю молитву.

Момент был удобный, упускать его не стоило.

— Хозяин! — обратился Абуль Атахия к кормчему. — Есть ли у тебя молитвенный коврик? Благодарю тебя, спасибо!

Он прошел на корму и, устроившись поближе к бедуинам, опустился на колени. Забормотал заученные слова молитвы, а сам принялся разглядывать таинственных путников. Мужчина и женщина средних лет: огрубевшая кожа, глубоко врезавшиеся морщинки, примитивная одежда непритязательных кочевников пустыни… Мальчики, наоборот, холеные; одному лет пять, может быть пять с половиной, второй, видимо, его брат, на год-полтора младше. Лица едва загорелые, как у городских детей, слегка продолговатые, с красивым разрезом глаза, длинные ресницы будто припудрены мелким растертым — углем. Не похожи мальчики на сыновей бедуинов! Совсем не похожи…

Поспешно закончив молитву, Абуль Атахия свернул коврик и вернулся на место под парусом.

— Твои путники, хозяин, чужеземцы, вроде меня?

— Мой гость не женщина, но очень любопытен, — уклончиво ответил кормчий.

— Вдалеке от отечества все чужеземцы — родственники, — настаивал Абуль Атахия.

— Принимая тебя на борт, я не спрашивал, кто ты, откуда идешь и куда направляешься, — отрезал кормчий и повернулся к рулю. — Тебя не касается, кто эти люди.

Лодка приближалась к первому городскому мосту. От одного берега к другому тянулись скрепленные между собой барки, на бортах которых лежали деревянные мостки. Если требовалось пропустить лодку, цепи, соединявшие барки, ослаблялись, одна цепь опускалась, и средняя барка отплывала в сторону, освобождая проход.

По левому берегу тянулись огни города-крепости, сооруженного еще халифом аль-Мансуром. Впереди едва угадывался силуэт второго моста. По обыкновению, в столь поздний час он должен был быть закрытым.

— Ну, пора тебе вылезать! — проговорил кормчий, отпуская руль.

Категоричность фразы пришлась Абуль Атахии не по душе. Он хотел было уже сказать, кто он такой — этого было бы достаточно, чтобы заставить себя уважать, — но одумался: не стоило рисковать, ночное путешествие должно было остаться тайной.

Справа проплывал замок Вечности, любимая резиденция Харуна ар-Рашида. Сводчатые окна замка были освещены разноцветными фонариками. Огней было так много, что их таинственные отблески проникали в пышный парк, окружавший замок. Над Тигром неслись резкие ароматы, среди которых угадывались запахи ладана, мускуса, цветущих анемонов и лаванды.

Перестав думать о подозрительных путниках, Абуль Атахия все свои помыслы устремил на предстоящую сделку с работорговцем.

— Уж не хотит ли хозяин высадить меня у халифского замка? — спросил он, удрученный тем, что оставалась еще верная треть пути.

— Нет, не хотит, — с усмешкой ответил кормчий, — я высажу тебя после моста, на западной стороне.

— Благодарю тебя, хозяин! Совсем спасибо! — ответил Абуль Атахия, продолжая мистификацию.

Когда лодка причалила, он поправил съехавшую набок чалму, туже затянул пояс, завернулся в абу, поблагодарил кормчего и сошел на берег.

Глава II ГОРОД МИРА

Во времена первых халифов столицей исламского мира был город Ясриб, где по преданию находится могила Мухаммеда, посланника аллаха. Когда власть в халифате перешла к династии Омейядов, центром государства, подчиняясь воле новых правителей, стал Дамаск. Шли годы. Утвердившиеся во главе халифата Аббасиды, которых усердно поддерживали персы, на всякий случай перебрались поближе к персидской границе, поначалу в Куфу, знаменитую своими торговыми связями, а потом на берега Евфрата, в город аль-Анбар, где и умер первый аббасидский халиф Абу аль-Аббас, по прозвищу ас-Саффах.

После Абу аль-Аббаса халифом стал его брат аль-Мансур, который первым делом жестоко расправился с оппозиционно настроенными шиитами, опасаясь, как утверждают летописцы, того, что пользовавшийся большой популярностью вождь повстанцев Абу Муслим аль-Хорасани сам расправится с эмиром правоверных, благо под знаменами недовольных собралось порядочное войско. Халиф умертвил презренного, а затем покарал его сторонников, дабы они не попытались отомстить за смерть своего предводителя. И все же наиболее рьяные последователи злополучного Абу Муслима аль-Хорасани едва не убили эмира правоверных, на защиту которого столь вовремя встал достойный Маан ибн Заида. Перепуганный халиф повсюду видел предательство и спешно принимал всяческие меры предосторожности.

Тогда-то на живописном берегу Тигра был заложен город-крепость, имевший в плане вид круга и первоначально названный в честь основателя Столицей аль-Мансура. В центре нового города возвели пышный Золотой дворец, где поселился халиф со своей семьей; вокруг, строго симметрично, построили здания меджлисов, управлений, диванов, дворцы поменьше для визирей, эмиров и прочей придворной знати, открыли благоустроенные рынки. Столица аль-Мансура была окружена тремя валами, на которых возвышались толстые крепостные стены с башнями. С наружной стороны стен располагались укрепления. Валы были разделены широкими, гладко укатанными канавами, по дну которых можно было свободно передвигаться. Последний, третий вал опоясывался глубоким рвом, наполненным водой. Четверо крепостных ворот были расположены по окружности друг против друга. В зависимости от того, куда вели выходившие из них дороги, они назывались Басрские, Куфские, Сирийские и Хорасанские. От ворот к центру города-крепости тянулись сходившиеся на площади перед халифским дворцом прямые улицы.