Сестра Харуна-ар-Рашида - [7]

Аль-Мансур проживал в Золотом дворце до тех пор, пока положение его не упрочилось, и лишь тогда стал наезжать в замок, построенный к тому времени неподалеку от Хорасанского тракта на самом берегу Тигра и получивший название замка Вечности. Обе эти резиденции попеременно принимали аббасидских халифов вплоть до Харуна ар-Рашида, который окончательно поселился за пределами крепостных стен.

Население столицы при аль-Мансуре быстро увеличивалось. Места внутри города-крепости стало не хватать. Под новое строительство была отведена прилегавшая к крепостным стенам с востока незаселенная ар-Русафа. Там воздвигли мечеть и дворец, после чего халиф согласился на то, чтобы его сын аль-Махди вернулся со своим войском из Хорасана, где долгое время пребывал в полупзгнанпи. Возможно, этот вилайет был выбран потому, что в нем заканчивался Хорасанский тракт и войско не нужно было — упаси аллах! — пропускать через город-крепость. Земли ар-Русафы были поделены на участки и предоставлены воинам для возведения жилищ. Так возникло еще одно предместье — военный лагерь аль-Махди. Оно постепенно расширялось на юг и север, где образовались крупные кварталы аль-Мухаррем и аш-Шемассийя.

Последующие халифы продолжали строительные работы. На обоих берегах Тигра были возведены великолепные дворцы: Зубейды — на западном, Джаафара ибн Яхьи аль-Бармеки и Мухаммеда аль-Амлиа — на восточном. В аль-Кархе поселились чужеземцы, занимавшиеся оптовой торговлей, преимущественно персы. Жителями вытянувшейся на север аль-Харбийи в большинстве своем стали приезжие арабы. Тогда-то город и был переименован в Багдад, или, как его прозвали в пароде, город Мира.

В благословенную эпоху Харуна ар-Рашида столица халифата делилась Тигром на восточную и западную части, между которыми были перекинуты три моста. Средний из них, самый крупный, называвшийся Багдадским, соединял город-крепость с разросшейся на восток ар-Русафой. Границы предместий и кварталов определялись каналами, которые подводили воду из Тигра и Евфрата, а также протоками и рукавами обеих рек. Наиболее крупными были канал аль-Фадля и канал Джаафара. Добротные дома горожан утопали в садах и парках. Свободное коренное население жило в достатке. Предвкушая надежные заработки, прибыль и подарки, в город Мира стекались арабы, хазары, курды, армяне, каймаки, мидийцы, византийцы, грузины, жители Индии, Китая, Эфиопии и других стран азиатского и черного континентов, люди различных вероисповеданий, сект и религиозных общин, ремесленники, водоносы, купцы, кожевники, барышники, воры, работорговцы, золотых дел мастера, поэты, музыканты, ученые, певцы, рассказчики хадисов. Были среди них свободные люди, вольноотпущенники, рабы мужского и женского пола. Жизнь в столице халифата бурлила; здесь продавали, покупали, обманывали, строили козни, затевали интриги, льстили власть и деньги имущим, а те, не жалея легко достававшихся богатств, разбрасывали дары, оцениваемые в сотни, а то и во многие тысячи дирхемов. И не было в том ничего удивительного: потоки золота и серебра не переставали течь в государственную казну и карманы знатных багдадцев. Простому люду доставалась лишь крохотная часть богатейшего улова военных трофеев и налогов, но и этого было достаточно для удовлетворения насущных потребностей населения.

Глава III АБУЛЬ АТАХИЯ

Абуль Атахия родился в маленьком селении на севере страны и юные годы прожил в крайней бедности. С детства пришлось ему зарабатывать себе на пропитание. Он промышлял гончарным ремеслом, укладывал готовые кувшины в плетеную корзину и на собственных плечах относил их на рынок в Куфу. Но душа мальчика тянулась к поэзии. Даже перемешивая глину, он подбирал рифмы и складывал строки. Сколько детских, еще несовершенных касыд прослушали бесчувственные кувшины!

Однажды Абуль Атахия продал гончарный станок, сбыл последнюю партию залежавшегося товара и отправился в Багдад искать счастья.

В те далекие годы поэты были в большом фаворе. Неиссякаемая кормушка эмира правоверных была для них широко раскрыта. Перед халифским дворцом нередко проводились поэтические турниры, на которых любой участник мог воспеть красавицу, прославить в стихах правителя, поведать о своих чувствах и переживаниях.

Когда очередное состязание близилось к концу, пред светлыми очами эмира правоверных аль-Махди, ставшего халифом после аль-Мансура, предстал никому не известный сельский подросток. Сначала тихо, потом громче и громче зазвучали стихи удивительной красоты и силы. Аль-Махди был так очарован поэтическим дарованием юного стихотворца, который превзошел маститых поэтов, что приблизил его к себе. Гончара осыпали милостями и подарками, стали приглашать на халифские меджлисы, выезды, развлечения, охоту.

При преемнике аль-Махди халифе аль-Хади Абуль Атахия возвысился еще более и настолько привязался к новому правителю, что, когда тот неожиданно умер, дал зарок больше никогда не писать стихов.

Эмиром правоверных стал Харун ар-Рашид. Во время празднества, сопровождавшего церемонию его восшествия на престол, халиф потребовал к себе прославленного поэта и по этому торжественному случаю повелел сложить хвалебную касыду.