Сестра Харуна-ар-Рашида - [36]

Посылает евнуха дознаться, кто же все-таки прибыл. Тот быстро возвращается и дрожа докладывает:

— Исмаил ибн Яхья аль-Хашими! Он ждет разрешения войти.

— Мы всегда рады видеть достойного шейха! — сквозь зубы цедит аль-Амин, взглядом пригвождая певицу, которая намеревалась уйти. — Да почтит нас Исмаил ибн Яхья аль-Хашими своим присутствием!

Раб отворяет двери. На террасу никто не заходит. Истекает минута, другая… Ожидание давит… Под навесом балдахина расползаются зловещие тени, будто залетела хищная птица. Наконец через порог медленно переступает высокий худощавый старик в черной джуббе и шелковой чалме.

Это глава семейства хашимитов, из которого вышло немало эмиров правоверных и выдающихся государственных мужей, проницательный и дальновидный Исмаил ибн Яхья аль-Хашими. У шейха Исмаила, как его зовут в народе, выпуклый лоб мыслителя, крепкие, несмотря на преклонный возраст, плечи, белые, словно хлопок, брови, некрашеная борода, свидетельствующая о пренебрежении к светским условностям. Людей он ценит по их заслугам и природным качествам, а никак не по происхождению или, упаси аллах, внешнему виду. Главное в человеке, как он считает, честность и набожность. Харун ар-Рашид приходится шейху племянником по мужской линии. Но было бы неправильно, сказать, что старец любит эмира правоверных, потому что тот, как и он сам, хашимит, или ненавидит Джаафара ибн Яхью за то, что визирь — перс. Нет, в груди шейха одно желание — видеть халифат процветающим, а кто именно этого добьется, какое семейство, не все ли равно, лишь бы процветание было длительным и подлинным.

Шейх Исмаил внимательно следил за придворными интригами, которых было хоть отбавляй: визирь интриговал против халифа, престолонаследники строили друг против друга козни, соперничающие группы дозволенными и недозволенными способами утверждали собственное могущество. С философским спокойствием взирал он сверху на непрекращавшуюся борьбу, старался по мере сил предотвратить назревавшие катастрофы; лучше, чем кто-либо другой, знал недостатки двух мужей, стоявших во главе государства, и так же хорошо изучил их достоинства. Харун ар-Рашид и Джаафар ибн Яхья аль-Бармеки со своей стороны уважали почтенного старца за величие и благородство души, за бескорыстие и безграничную любовь к халифату. И только аль-Амин, еще не вышедший из возраста легкомысленной, необузданно-горячей молодости, пренебрегал советами угрюмого на первый взгляд шейха.

Глава XXIX ЦЕЛЬ НЕОЖИДАННОГО ПОСЕЩЕНИЯ

Как добрый наставник, шейх Исмаил направлял Ибп аль-Хади на путь праведный, поддерживал мелкие притязания честолюбивого юноши, по-своему любил его. Ставя превыше всего интересы халифата, он подчинял им даже собственные желания. Старца крайне беспокоила ненависть, которую его подопечный питал к Харуну ар-Рашиду и Бармекидам. Это чувство нужно было обуздывать, оно по могло привести к добру.

В те годы хашимиты жили в Басре и погрязали в разгуле, усиленно поощрявшемся эмиром правоверных. Халиф придерживался правила не отказывать в золоте на покупку рабынь и устройство пиршеств. Когда во дворцах знати бесконечной чередой сменялись меджлисы веселья, он мог быть спокоен: хашимитам некогда заниматься политикой.

Шейх Исмаил давно потерял надежду вызволить знатное семейство из омута разврата и радовался, что Ибп аль-Хади не принимает участия в оргиях, которыми прославилась Басра. Однако истинной причиной воздержания юноши было не столько влияние наставника, сколько сила внутреннего сопротивления подстрекательствам Харуна ар-Рашида. Халиф, со своей стороны, конечно, был осведомлен, что непризнанный им претендент на престол ведет уединенную жизнь, и принимал это к сведению. Шейх Исмаил критически оценивал обстановку и был осторожен. Используя стремление Ибн аль-Хади отомстить за отца, пробиться к трону, он искусно направлял юношеские помыслы и поступки в русло, безопасное для него самого и не грозившее смутой халифату. В чем, однако, он был бессилен, так это в попытках отвлечь подопечного от оргий аль-Амина, безудержный разгул которого наносил ущерб государственным интересам. А Ибн аль-Хадп, как нарочно, время от времени навещал первого престолонаследника, подливал масла в огонь.

Так и получилось, что когда старец узнал об отъезде юноши в Багдад, он сел на лошадь и немедля отправился следом. В столице халифата ему донесли о меджлисе веселья, начавшемся на берегу Тигра. Он вызвал лодку и собственной персоной прибыл во дворец.

Присутствовавшие на террасе почтительно склонили головы. Аль-Амин привстал, но не рискнул оторваться от ложа и двинуться навстречу старцу. Лишь Фадль, обладавший достоинством[16] никогда не теряться и не хмелеть, подскочил к почтенному посетителю и поцеловал высохшую, старческую руку.

— Прошу тебя, уважаемый! — он пододвинул удобное плетеное кресло. — Соблаговоли присесть.

— Мир тебе, шейх, и привет! — с высоты своего ложа провозгласил аль-Амин. — Я поклялся, что ты сядешь.

Шейх Исмаил церемонно ответил на приветствие, опустился в кресло и начал пространно объяснять, что он прогуливался по Тигру и просит прощения, если помешал меджлису веселья — широким жестом он обвел певиц, прижавшихся к стене евнухов, неубранный стол, — ему, собственно, нужно лишь побеседовать с Ибп аль-Хади, который, кажется, находится во дворце. Разве это не его голос раздавался над рекой? Вода так хорошо передает звуки.