Серый - [23]
Отец погиб во время восстаний…
— Чайник, Рейн! — Уилл влетел в кухню и повернул вентиль.
Затем достал кастрюлю, высыпал туда пачку чёрного чая, затем зелёного, залил кипятком. Чайник вернулся на плиту, туда же последовала другая кастрюля. И омега снова исчез за спиной.
Я зацепил одну из общих чашек, сохших в ряд на подоконнике, и зачерпнул.
Концентрированная горечь обожгла язык. Тело вдруг пробило дрожью, в носу засвербело, тут же собралась влага и я чихнул, ощущая, как на глаза выступают слёзы. Закашлялся — и впервые понял, что замёрз. Замёрз до самых костей, до самой крайней точки, где бы внутри она ни находилась.
Уилл разбавил чифирь кипятком, заполнив кастрюлю доверху, и сказал, чтобы омеги звали остальных. Довольно быстро кухня заполнилась людьми. Стало не протолкнуться, нас едва ли насчитывалось три десятка, треть из которых была омегами, не участвовавшими в перестрелке.
Все говорили. Негромко и сбивчиво. Отрывочно. Сколько трупов и где. Наши или тираты. Снова о нападении, трусливом и жалком. Поминали омег, выродивших ублюдков на свет. Оружие, пожар во дворе, который никак не хотел затухать. Несколько раненых. Шансы выжить были только у одного.
Я пришёл в себя, когда Уилл, сидевший напротив, хмурившийся от переживаний и готовый разреветься в любой момент, жертвуя толстым слоем подводки, подскочил со стула.
— Дит! — Позади послышалась суета и тяжёлая отчётливая поступь.
Дитер замер посередине, оглядев собравшихся из-под тяжёлых бровей.
— Сколько всего? — бросил он, и хрипота в голосе разом напомнила о том, что мы пережили.
— Двадцать семь… — прозвучал ответ и в кухне повисла гнетущая тишина.
Нас осталось всего двадцать семь… Мало. Так мало…
— Какой план? — спросил Цорм, возникнув рядом.
Губы Дитера сжались чуть крепче.
— Надо бы валить поскорее. Только не на вторую, а на третью базу, — предложил Цорм на правах правой руки. — Там ничего нет, но зато тихо, и почти никто не знает. Думаю, там будет безопасно.
— Нет, — оборвал Дитер решительно. — Мы остаёмся.
— Но… — уверенность Цорма схлынула, он понял настрой вожака. — Это же самоубийство. Тираты уже наверняка разобрались и скоро подтянут силы. Их слишком много, даже если мы соберём всех. Нам не выстоять, мы не готовы, Дит.
Цорм был прав. Мы не были готовы. Тиратов полчище, и неважно, насколько храбрыми были те, кто давно попрощался с буквой закона — те, кто стоял вокруг. Остальные наши уже знали о случившемся и мы ожидали их с минуты на минуту. Пусть нас будет три сотни или даже четыре. Этого всё равно недостаточно.
— Нужно блефовать, — произнёс я в повисшей тишине, попутно отметив, что голос никак не желает звучать уверенно. Так, как звучал голос Дитера. И не потому, что я сомневался в том, что хотел предложить, просто… просто сил оставалось всё меньше.
Я поднял взгляд, посмотрел перед собой, остановился на Дитере, тот молчал. Он знал, что бежать нельзя. Так мы только покажем слабость и нас тут же добьют.
— Очевидно, что однажды они бы напали. У «Метки» скапливается власть: люди, территория, оружие. Все знают где мы обитаем, и скоро станет известно, куда переберёмся. Всем рот не заткнуть. Языки длинные. Когда ожидать второе нападение? Через неделю, две?
На вопрос никто не ответил.
— Ближе к делу, — небрежно подтолкнул Цорм.
— Вместо того чтобы бежать, мы должны закрепиться. Использовать эту стычку в своих целях. В конце концов, мы одержали победу.
— Нас двадцать семь человек, из которых десяток омег, — пренебрежительно бросил Цорм.
«Вот поэтому ты и проиграл тогда», — подумал я, но вместо этого вернулся к насущной проблеме.
— Вариант такой, — перешёл я сразу к делу. — Скоро здесь будут остальные наши. Их достаточно много, чтобы я снял неплохое видео. Вооружим всех до зубов, даже омег, — я зыркнул на Цорма, — и победно пройдёмся по трупам тиратов. Покажем их уничтоженными.
Такого предложения никто не ожидал.
— И пошлём видео господину Губерту, — я снова проверил реакцию и заметил, как изменились лица. — К видео будет прилагаться послание, что если тираты ещё раз сунутся на территорию «Метки», завтра начнутся новые восстания. Мы пригрозим, что поднимем людей.
Рассчитывать, что такой вариант понравится министру правопорядка, возглавлявшему Тиратию с момента поимки Дитера, а по сути единолично распоряжавшемся Грейштадтом как собственной вотчиной, не приходилось.
— Скажем, что остальных, рискнувших явиться к нам, ждёт та же судьба, что и их менее удачливых братьев, сунувшихся к нам сегодня. Пригрозим, что, в случае чего, прокатим ролик по всем доступным сетям, покажем слабость и несостоятельность Тиратии гражданам, которые устали от ига и будут рады возможности поквитаться. Мы скажем, что вооружим всех, вплоть до последних сопляков, и выдвинемся против власти, если та хочет войны с «Меткой».
— И ты думаешь, они купятся на такие басни?
— Почему бы и нет? — упрямо выставил я подбородок, возражая Цорму.
Пальцы крепче обхватили чашку — я не хотел, чтобы видели, как у меня дрожат руки.
— Сегодня они проиграли. Мы покажем трупы и множество наших людей, и кто гарантирует, что это все под началом Дитера? Возможно, нас тысячи. И как проверить, сколько у нас оружия? К тому же, глядя на видеоряд, где довольные, не задетые ни единой пулей бандюганы вытирают ноги о его солдат, усомниться в собственных силах будет легче. Возьмём в кадр тех, кто сейчас на пути сюда и вообще не участвовал. На них ни царапины, и это отлично. Посеем зерно сомнения в информаторах и войсках Тиратии. Нашим главным аргументом станет их поражение сегодня.
Что забыл дракон в духами забытом городке под названием Тихий Омут? И стоит ли опасаться скромному учителю истории голодных взглядов чешуйчатого? Увы, обманываться романтическими бреднями не приходилось — в прошлом такие эльфы, как Алияс, служили не более чем деликатесом для гигантских ящеров.18+.
Тринадцатилетний подросток Кир, потомок древнего народа, прозябает на борту Имперского флагмана в роли простого служки. И как же его угораздило стать одним из претендентов на роль Императора галактики. Ну, зачем он помог этому мирионцу, да еще принцу? Ведь он презирает аристократов всей своей душой. Но фризийцы никогда не отступают и Кир отчаянно бросается в борьбу, пользуясь древними навыками своего народа. Сможет ли он показать, что достоин? Узнает ли он, что есть нечто большее, чем быть Императором?
Кто подойдёт самому неуживчивому чёрному магу Академии Сельёна?18+.
«Самое главное в жизни — уши и хвост» — так считают все коты на свете. А если уши огромные, а хвост лысый, да ещё эти складки на голове, словно я старик… Ох, как же найти свое счастье? 18+.
Как примут кровожадные и алчные драконы светлого эльфа, волею судеб попавшего на земли Северных нагорий? Сумеет ли чужак заставить Древних духов поверить в то, что у него хватит сил идти рука об руку с будущим Правителем?18+.
Второй шанс — это всего лишь шанс. Потерявшийся среди холодных Нагорий скромный учитель истории Алияс постарается сладить с непростым учеником-драконом. Разглядит ли своенравный жестокий ящер того, кто предназначен ему судьбой? Или всё же сердце Алияса достанется опытному и хитрому сопернику?18+.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.