Серые кардиналы Кремля - [73]

Жизнь этого человека весьма любопытна и поучительна. Он родился 9 марта 1890 года в слободе Кукарка Вятской губернии в обеспеченной семье мещанина Михаила Скрябина. Свое «политическое крещение» Вячеслав Михайлович принял в 16 лет, когда, обучаясь в казанском реальном училище, вступил в местную большевистскую группу. Он никогда не отличался ни выдающимся ораторским талантом, ни сильной волей, ни революционной энергией, но с самого начала своей политической карьеры показал себя исполнительным, усидчивым и старательным работником.

После X съезда партии, когда платформа Троцкого и его группа потерпели поражение, был создан новый Секретариат ЦК, и в его состав избрали Молотова. Он стал не только секретарем ЦК, но и кандидатом в члены Политбюро. В этот период Вячеслав Михайлович проявил чрезвычайную усердность в канцелярской работе. Ленина крайне раздражали люди, питавшие страсть к рутинной бюрократии. Но Сталин был совершенно иного мнения на этот счет: он не мог не отметить старательного молодого партийца, который не претендовал на первые роли и выказывал по отношению к нему полную и безусловную лояльность. К тому же Молотов был человеком невзрачным и маленького роста. Крупные, высокие и красивые люди всегда выводили из себя низкорослого и рябого диктатора. Когда после XI съезда Сталин занял пост генерального секретаря ЦК, Молотов и Куйбышев были назначены его секретарями. Большевики первого поколения, не особенно ценившие кабинетную работоспособность, уже тогда дали своему усердному соратнику презрительную кличку «каменная задница».

В 20-е годы Молотов почти всегда находился рядом со Сталиным. Он принимал активное участие сначала в кампании против троцкистской, а затем и зиновьевской «объединенной» оппозиций. В 1928–1929 годах он, уже будучи полноправным членом Политбюро, без колебаний подцержал генсека ЦК в борьбе с так называемым «правым уклоном». За 130 дней пребывания на посту первого секретаря МГК Молотов разрубил «тугой узел» столичной парторганизации и «сплотил» коммунистов столицы вокруг «вождя». Из шести завотделами МГК четверо были освобождены, из шести секретарей райкомов столицы продолжали выполнять свои обязанности лишь двое. По сравнению с прошлыми выборами почти на 60 % был обновлен состав бюро МГК. Из 150 избранных членов Московского комитета в прежний его состав входили 58. Из членов МГК выбыли Бухарин и Рыков, а стали членами Каганович и другие сторонники Сталина.

Сухой, деловитый, как бы лишенный эмоций, Молотов беспрекословно выполнял любые указания и директивы своего начальника. И тот ценил как эту покорность, так и отсутствие у своего ближайшего помощника устойчивой моральной позиции. После отставки Рыкова с поста Председателя Совнаркома Молотов занял его место. Выступая на заседании ЦК и ЦКК ВКП(б) в декабре 1930 года, он сказал: «Сейчас, ввиду моего нового назначения, я не могу не сказать несколько слов о себе, о своей работе… У меня, как коммуниста, нет и не может быть большего желания, чем быть на деле учеником Ленина. Мне недолго пришлось работать под непосредственным руководством Ленина. В течение последних лет мне пришлось… проходить школу большевистской работы под непосредственным руководством лучшего ученика Ленина, под руководством товарища Сталина. Я. горжусь этим. До сих пор мне приходилось работать в качестве партийного работника. Заявляю вам, товарищи, что и на работу в Совнарком я иду в качестве партийного работника, в качестве проводника воли партии и ее Центрального Комитета».

Собственно говоря, давать такую клятву не имело особого смысла: любой общественный или политический деятель в Стране Советов, на каком бы посту он ни находился, являлся проводником воли партии и ее Центрального Комитета. Однако подобные заверения и дальнейшее поведение Молотова повлияли на быстрый взлет его карьеры. В 1930–1931 годах он выезжал в отдельные районы страны в качестве чрезвычайного уполномоченного по хлебозаготовкам, наделенного неограниченными правами. Молотов требовал применения «особых мер» и повышения «большевистской бдительности в отношении классового врага». Результатом его «аграрной политики» на Украине в 1932 году были тысячи искалеченных судеб; республику охватил страшный голод, унесший миллионы жизней. Одновременно эта поездка явилась как бы своеобразной проверкой для Молотова: сможет ли он в будущем стать беспрекословным исполнителем кровожадных замыслов тирана. Он с успехом выдержал этот «экзамен на жестокость», но впереди были еще новые испытания.

В 1936 году в Москве началась подготовка первого «открытого» судебного процесса над группой Зиновьева — Каменева. Над Вячеславом Молотовым в этот момент нависла серьезная опасность: Сталин еще раз решил испытать своего ближайшего помощника, но теперь уже на «прочность». История, описанная бывшим генералом НКВД А. Орловым, который одно время работал в Испании и отказался вернуться в СССР, могла бы показаться смешной, если бы не раскрывала сущность сталинской тоталитарной диктатуры. Приведу отрывок из его воспоминаний:

«Из официального отчета о процессе «троцкистско-зиновьевского центра» видно, что, перечисляя на суде фамилии руководителей, которых «центр» намеревался убить, никто ни разу не упомянул фамилию Молотова. Между тем Молотов занимал в стране первое место после Сталина и был главой правительства. Подсудимые заявляли, что они готовили террористические акты против Сталина, Ворошилова, Кагановича, Жданова, Орджоникидзе, Косиора и Постышева, но к Молотову подобные злодейские замыслы почему-то не относились. Сейчас мы увидим, что ничего таинственного в этом нет. С самого начала следствия сотрудникам НКВД было приказано получить от арестованных признания, что они готовили террористические акты против Сталина и всех остальных членов Политбюро. В соответствии с такой директивой Миронов потребовал от Рейнгольда, который согласился… давать показания против старых большевиков, чтобы тот засвидетельствовал, что бывшие лидеры оппозиции готовили убийство Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича, Кирова и других вождей. В СССР принято перечислять эти фамилии в строго определенном порядке, который показывает место каждого из «вождей» в партийной иерархии; сообразно этому порядку Молотов и был назван в показаниях Рейнгольда… Но, когда протокол этих показаний был представлен Сталину на утверждение, тот собственноручно вычеркнул Молотова. После этого следователям и было предписано не допускать, чтобы имя Молотова фигурировало в каких-либо материалах будущего процесса.