Серые кардиналы Кремля - [32]

Тиран умер 17 марта 1584 года без покаяния в своих злодеяниях. Когда митрополит явился совершать обряд пострижения, он был уже мертв. С его смертью пресекся так называемый род Рюриковичей, и страна погрузилась в пучину Смутного времени.

История русского фаворитизма в лицах

Много званых, но мало избранных.

Матф., 20, 16; 22, 14.

На протяжении всей истории русского самодержавия властители из различных побуждений приближали к себе людей, которые затем вмешивались в ход событий и, случалось, оказывали на него значительное влияние. Зачастую эти люди приходили из самого низшего слоя общества и, обласканные высочайшей милостью, становились настоящими баловнями судьбы. Если прежде они были никому не известны, то по истечении некоторого времени превращались в могущественных и «светлейших», к которым прислушивались и перед которыми трепетали даже сильные мира сего. Однако, теряя расположение своего благодетеля, они так же легко утрачивали свое высокое положение, как и достигали его.

Некоторые из фаворитов сделали очень много для пользы и прогресса нашего Отечества. Деятельность других, к сожалению, объяснялась лишь стремлением искать в своем возвышении личную выгоду. Так или иначе, но их след в истории весьма заметен, а перечень лиц настолько велик, что остановиться на каждом из них практически не представляется возможным. Попробуем рассмотреть жизненный путь хотя бы тех, чья роль в исторических преобразованиях особенно велика.

Ртищев и Ордин-Нащокин

Федор Михайлович Ртищев (1626–1673) и Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (ок. 1605–1680) являются ярчайшими представителями прогрессивного общественно-политического движения XVII века. При всем несходстве характеров и направлений деятельности этих людей многое объединяет. Оба они входили в ближайший круг советников царя Алексея Михайловича. Оба резко выделялись на общем фоне мысливших по старинке политиков того времени благодаря своим новым воззрениям на устройство русского государства. Оба склонялись к «западной идее» и направляли западные образцы и научные знания не против отечественной старины, а на охрану, ее жизненных основ от нее самой, от рутины, которая неотвратимо засасывала русское общество в бездну невежества.

Но прежде всего Ртищева и Нащокина сближает допетровская эпоха, которая подготовила почву для революционных преобразований Петра I. Борьба существовавших в тот период противоположных течений по сути решала, останется ли Россия темной, но самобытной или уступит требованиям целесообразности и обратится к положительному опыту европейских держав. Если позволить себе некоторую аналогию того времени с нынешним, то нетрудно заметить, что подобные, противоречия очень глубоко закрепились в нашем национальном самосознании.

Начинания этих государственных деятелей, а также их единомышленников тем значительнее, что по своим убеждениям они были прогрессивнее самого царя. Алексей Михайлович, по словам Ключевского, «одной ногой… еще упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении». Подобная двойственность вообще была присуща его характеру и поступкам. Он понимал, что только коренные перемены могут спасти Московскую державу от дальнейшего скатывания в пропасть нужды. Но вместе с тем Алексей Михайлович не был способен с чем-либо долго бороться. Возможно, поэтому рядом с талантливыми политиками в его правительстве важные посты занимали люди, которых он сам очень низко ценил.

Федор Михайлович Ртищев, ровесник царя, был мягким и отзывчивым человеком, который основную цель своей жизни видел в служении Отечеству. Почти все время правления Алексея Михайловича он находился при нем неотлучно: занимался делами дворцового ведомства, был воспитателем старшего царевича Алексея.

Вот каким представлял себе этого «милостивого мужа» Ключевский, автор «Исторических портретов»:

«Это был один из тех редких и немного странных людей, у которых совсем нет самолюбия. Наперекор природным инстинктам и исконным привычкам людей Ртищев в заповеди Христа любить ближнего, как самого себя, исполнял только первую часть: он и самого себя не любил ради ближнего — совершенно евангельский человек, правая щека которого просто, без хвастовства и расчета, подставлялась ударившему по левой, как будто это было требованием физического закона, а не подвигом смирения. Ртищев не понимал обиды и мести, как иные не знают вкуса в вине… Из всего нравственного запаса, почерпнутого древней Русью из христианства, Ртищев воспитал в себе наиболее трудную и наиболее сродную древнерусскому человеку доблесть — смиренномудрие. Царь Алексей, выросший вместе со Ртищевым, разумеется, не мог не привязаться к этому человеку. Своим влиянием царского любимца Ртищев пользовался, чтобы быть миротворцем при дворе, устранять вражды и столкновения, сдерживать сильных и заносчивых или неуступчивых людей вроде боярина Морозова, протопопа Аввакума и самого Никона. Такая трудная роль тем легче удавалась Ртищеву, что он умел говорить правду без обиды, никому не колол глаз личным превосходством, был совершенно чужд родословного и чиновного тщеславия, ненавидел местнические счеты, отказался от боярского сана, предложенного ему царем за воспитание царевича. Соединение таких свойств производило впечатление редкого благоразумия и непоколебимой нравственной твердости: благоразумием, по замечанию цесарского посла Мейерберга, Ртищев, еще не имея 40 лет от роду, превосходил многих стариков, а Ордин-Нащокин считал Ртищева самым крепким человеком из придворных царя Алексея; даже казаки за правдивость и обходительность желали иметь его у себя царским наместником, «князем малороссийским».