Сервер и дракон - [41]

А может быть, все было наоборот. Может быть, игрой был реальный мир. Здесь все было настоящим, а мир – ну, так, как программа SecondLife. Может быть, имело значение только это место, место, где золотые сети опутали море, где темные карлики восставали из могил, а дочери богов хотели брать в мужья смертных.

– Погоди, – сказал он Ику-Турсо. – Ты же мне должен, верно?

– Ну да, – фыркнул человечек, – подарок. Услугу. Во что ты там ценишь мою жизнь. Если ты так уж хочешь сгнить здесь, я могу принести тебе сокровища со дна моря. Или, если ты устанешь от этой холодной суки, бери моих огненных дев, моих подземных дочерей. Я могу дать тебе…

– Успокойся. Принеси мне одну вещь…

Когда он проснулся, небо горело огнем летнего заката. Голос Ику-Турсо все еще звучал у него в голове и говорил, что нужно сделать. Поднять камень, убивший Калле, оказалось непросто. Еще сложнее было расковырять рану в боку и намазать камень кровью: рана воспалилась, и дотрагиваться до нее было так больно, что Яакко покрылся холодным потом.

Затем он отнес камень к берегу и бросил его в море. Камень полетел высоко и далеко и канул в воду с громким плеском. Яакко, то есть Иаков, бросает камень в холодную воду. Старая финская традиция, бабушка всегда так говорила. Знаменует конец лета.

Затем он сел на валун у края воды и стал ждать. Было очень тихо: ни щебета птиц, ни дуновения ветра. Только тихий влажный шум моря повсюду: в воздухе и на земле, и даже в его собственном сердце.

Сгустился знаменитый туман Ахтоланниеми и вскоре оказался повсюду, лицо затянула мокрая пелена, над темной водой все побелело. Поднялся ветер, и из моря вышли коровы.

Они шли по мелководью, спины и головы у них были бурые, а рога торчали из воды, как горы нового крошечного континента, и серебристые струйки стекали из носов и ртов. Бока их словно дымились, а копыта мягко стучали о камни. У последней коровы на шее висел медный колокольчик, который глухо и гулко зазвонил, как только поднялся из воды. Коровы прошли мимо Яакко, и одна за другой исчезли в лесу.

– Пришел украсть коров у Ахти, богатый человек?

Женщина стояла рядом с ним. Но теперь она выглядела иначе, моложе и величественнее. Тело облепило мокрое зеленое платье из тяжелой ткани, талию она затянула золотой сетью вместо пояса. Капли воды блестели на лбу.

– Я ничего не собираюсь красть. – Яакко попытался разбудить в себе злое животное, но животное свернулось калачиком, маленькое и слабое. – Просто кто-то украл меня.

Она взяла руку Яакко в свою, провела пальцем по его ладони.

– Ты же будешь моим мужем, маленький человек. Услада моих глаз.

– Как ты меня поймала?

– Сетью отца, разумеется. – Зубы у нее были кривоваты, а голос звенел, как у встревоженного ребенка. – Я тебе покажу!

Они вместе вошли в море. Солнце, огромный красно-золотой шар, висело над самым горизонтом. Сеть плыла в воде вокруг них. Золотая рябь словно собралась в петли, и под самой поверхностью воды дрожала сеть из солнечного света.

– Ты же любишь сети, маленький человек. Сети, где люди болтают, сети слов и голосов. Но можешь ли ты коснуться своих сетей, как я могу коснуться своих?

Женщина наклонилась и опустила руку под воду. Золотая сеть затрепетала от ее прикосновения. Она принялась выбирать эту сеть, и в ней засверкал улов. Она вытащила пустую зеленую бутылку и бросила ее Яакко. Он машинально поймал бутылку и вдруг ощутил волну опьянения, словно бы он попробовал насыщенное красное вино.

– В сети моего отца все вещи становятся истинными, – рассмеялась женщина. – Теперь твоя очередь.

Она держала его, лаская одной рукой его спину, и он потянул сеть на себя. Дотронувшись до ярких холодных нитей, он понял, как она тяжела. Плечи его напряглись, и нити резали ладони.

– Что же ты нашел, муж? – прошептала она. – Какого маленького бога поймал ради нас?

Она тихонько задышала ему в ухо, и он ощутил прилив сил. А потом это оказалось у него в руке. Темное, черное, холодное, гладкое, идеально лежащее в руке, ядро небытия.

– Марта, – прошептала она, распахнув глаза от ужаса. – Ты нашел свою марту.

Яакко снова услышал голос Ику-Турсо в своей голове. «Сделай марту, – говорил он, – камень смерти. Сделай смерть старика своей собственной. Поймай ее в сеть. Иди за ней».

Она попыталась вырвать у него камень, но Яакко, прижав камень к груди, упал в море спиной вперед. Вдохнул соленую воду, и волны сомкнулись над ним.

И он позволил марте унести его вниз, в темные воды Туони.

В море плыли лица, лица утопленников с выпученными глазами и распахнутыми зияющими ртами. Яакко не хотел на них смотреть, но он не мог закрыть глаза и понимал, что уже стал одним из них.

Но с ним был Ику-Турсо, не темноглазая рыба и не маленький человечек, а нечто огромное и ледяное, постоянно меняющее форму, словно разлитое масло.

И оно уносило его все глубже и глубже, пока мир не перевернулся и они не всплыли, оказавшись у берега моря под морем.

Муж ждал его там, где не было света и цвета, ждал, стоя на черных скользких камнях.

Он был молод, моложе Яакко, и очень силен на вид. Его плечи и грудь ясно говорили, что всю свою жизнь он боролся с морем. Но в его лице было что-то очень знакомое, озорство и жгучая жажда. Он вдруг понял, что то же выражение видел на измученном лице Калле.