Серпентин - [46]

дома. Блядь.

– Если вы двое не войдете, ей придется несладко.

– Не нужно этого делать, Терри.

– Нужно, капитан. Если вы с Анитой зайдете внутрь, я отвечу на ваши вопросы. Даже на те, которые вы еще

не успели придумать. Тиберн приподнялся, чтобы заглянуть внутрь дома.

– Там действительно одна из девушек.

– Блядь.

– Прошептала я. Я махнула Эдуарду, чтобы он с ребятами проверил периметр, пока я буду внутри дома.

Эдуарду это не понравилось, но он ответил мне едва заметным кивком, после чего исчез за домом. Олафа с

Бернардо уже не было видно. Тиберн зашел в дом первым, будто выступая в качестве живого щита. У меня

есть моя винтовка, так что я готова стрелять при любой угрозе. Если Ранкин попытается трахнуть меня в

мозг, я расценю это, как угрозу, и пристрелю его. Он не потребовал, чтобы мы выбросили пушки, так что

лично свою я приберегу до поры до времени.

Он, разумеется, тут же прочел мои мысли.

– Вы можете оставить свое оружие при себе, но если вы войдете, нацелив на меня пушки, я тут же

застрелю Стефани. Мне следовало догадаться, что это не будет так просто. Я отвела винтовку от плеча, опустив ее пониже. Я знала, что могу пристрелить его и с уровня бедер. Ранкин опустился на старомодный

диван, рядом с которым стоял небольшой журнальный столик

– как раз у него под рукой. На нем был пистолет и два стакана чая со льдом. Стефани сжалась на диване

рядом с Ранкиным. Голову она положила ему на плечо, а рукой обнимала его за талию спереди. Ее ноги

лежали на другой стороне дивана, а обувь аккуратно стояла на полу под ними. Она казалась полуспящей, и

никак не отреагировала на наше появление. Она выглядела так, будто ее накачали наркотиками, но при

этом казалась невредимой. Стаканы с чаем ютились на столике достаточно давно, чтобы основательно

запотеть. Они стояли на подстаканниках, которые защищали темное дерево от сырости. И диван, и столик

казались антикварными

– уже не такими функциональными, но все еще довольно симпатичными. Не будь здесь пистолета, картина

напоминала бы приятный ленивый полдень на веранде.

– Итак, у нас здесь Война. Но почему я не вижу Смерти, Голода и Чумы? Они, должно быть, где-то

неподалеку. Одну тебя они бы сюда не пустили. Я также не сомневаюсь, что ты прихватила с собой других

телохранителей.

– Ранкин склонил голову набок, будто всерьез размышлял над чем-то.

– Натэниэла и Мику я не чувствую

– значит, они не с тобой. Любопытно. Поскольку он не повторил свой вопрос про других Всадников, я не

стала отвечать. Я бегло осмотрела помещение, чтобы понять, что здесь к чему, но мне было трудно отвести

взгляд от парня на диване, который вот-вот потеряет значок. В соседней комнате явно находилось что-то

опасное, но оно подождет, а пока мы разберемся с Ранкиным.

– Как вы узнали, где я?

– Как только я понял, что ты можешь быть в этом замешан, я вспомнил о твоем семейном домике. Он

достаточно изолирован, чтобы скрывать здесь заложников и проводить ритуальные убийства.

– Некоторые из нас уверены, что наша семья проклята, и единственный способ избавиться от этого

бремени

– это убить достаточное количество людей при определенных обстоятельствах. Лицо Тиберна стало

пустым

– хорошее лицо опытного копа, но мне не удалось сохранить невозмутимую мину, потому что Ранкин вдруг

рассмеялся. Стефани дернулась во сне, прижимаясь ближе к нему. Он погладил ее по волосам, успокаивая и

баюкая.

– Видела бы ты свое лицо, Блейк. Конечно, это звучит смешно, но мы действительно прокляты. Ты это

знаешь. Ты видела моего кузена Энди во всей красе. Если это

– не поклятье, то я даже не знаю, что можно считать таковым.

– Я не знаю, о чем ты, Терри.

– Сказал Тиберн.

– Но я знаю, что Энди нужно контролировать свое пристрастие к выпивке.

– У них с Кристи родилась дочь.

– Это чудесно.

– Ответил Тиберн.

– Но она родилась со змеиным локоном. Кто-то в больнице успел ее сфотографировать. Снимок уже гуляет

по интернету: «Маленькая Медуза появилась на свет во флоридской больнице».

– Мика рассказал мне о ней. Жаль, что все так реагируют. Как дела у Кристи и Энди?

– Спросила я.

– Тебе ведь на самом деле нет никакого дела до моей семьи.

– Мика Кэллахан, мой жених, работает над тем, чтобы помочь твоей семье. Ему есть до нее дело.

– Сказала я.

– Может, ему и есть. Ранкин посмотрел на спящую девушку у себя на коленях. Его пальцы чуть

массировали ее плечо.

– С Беттиной Гонзалес я ничего не делал. И я бы точно не бросил ее на видном месте, чтобы полиция тут

же ее нашла. Хотя я помогал подчищать следы после убийства.

– Но ты не трогал первую жертву?

– Уточнил Тиберн.

– Я клянусь, я понятия не имел, что случилось, пока не узнал, что она мертва. Мне позвонили и попросили

помочь избавиться от улик.

– Кто позвонил?

– Спросил Тиберн. Ранкин покачал головой, все еще сидя на диване, откинув голову на спинку. Это

выглядело так, будто он потерся об нее затылком.

– Кое-кто из семьи появился до начала церемонии. Он, вроде как, поглотил всех проклятых, кроме меня. И

он на полном серьезе верит, что может вылечить нас, но то, во что он сам превратился

– от этого уже нет лекарства. И нет спасения от того, что он может сделать. Вы скоро сами все увидите.