Сергей Дягилев - [26]

Весной 1887 года в Пермском городском театре Дягилевы организовали «Русский исторический концерт с живыми картинами», настолько удачный, что по многочисленным просьбам публики он был повторён. «Успех концертов достигнут благодаря содействию <…> П. П. Дягилева, принявшего на себя хлопоты по устройству представлений», — сообщали «Пермские губернские ведомости». Программа исторических концертов, состоявшихся 21 марта и 18 апреля, была тщательно продумана. В неё входили как признанные шедевры, так и малоизвестная музыка — оркестровые, ансамблевые, хоровые и камерные вокальные сочинения русских композиторов. Работу с хором вёл Деннемарк, оркестром дирижировал Кабелла.

К постановкам живых картин был привлечён А. Б. Турчевич-Глумов[23]. В одной из них — по произведению художника К. Е. Маковского «Боярский свадебный пир в XVII столетии» (1883) — участвовали не менее пяти членов семьи Дягилевых — Елена Валерьяновна (пожилая боярыня), её сын Валентин, Иван Павлович (пожилой боярин), Николай Павлович (жених) и Надежда Эдуардовна (невеста). Пресса отмечала, что костюм пожилой боярыни отличался «исторической верностью», а костюм невесты — «изяществом и богатством». Декорации к живой картине были исполнены, вероятно, Африканом Шаниным. Пермская публика по достоинству оценила яркое театрализованное представление и музыкальную программу «Русских исторических концертов». Как свидетель небывалого успеха, Сергей Дягилев, подхватив в Перми идею своих родителей, поднял её на более высокий уровень и блестяще реализовал спустя 20 лет в Париже.

«В Перми tout est permies»[24] — «в Перми всё дозволено», — каламбурили пермяки на свой счёт. Это бытовавшее в конце XIX века, преимущественно в театральной среде, выражение — смесь французского с «великопермским» — означало, что некоторые правила безнаказанно игнорировались. Кто же был нарушителем писаных и неписаных правил? В первую очередь сама пермская публика, посещавшая Городской театр. Разудалые купцы громко комментировали происходящее на сцене, дискутировали на довольно рискованные темы. Воспитанникам духовной семинарии категорически запрещалось посещать театральные постановки и концерты, но они это правило нарушали. Известно, что пермский семинарист Дмитрий Мамин (будущий писатель Д. Н. Мамин-Сибиряк) стал заядлым театралом именно в Перми.

Гимназист Сергей Дягилев, место которого — согласно правилам посещения театра — на галёрке, всегда гордо восседал в первых рядах партера и беспрепятственно посещал вечерние спектакли. Впрочем, это совсем неудивительно, — ведь он был отпрыском дворянской семьи. К тому же его дед П. Д. Дягилев на строительство Городского театра в Перми пожертвовал немалую сумму. Но однажды Сергей не смог попасть в театр по причине отъезда с братьями в Бикбарду, о чём не замедлил сообщить Елене Валерьяновне: «…мне было жаль, что я не услышу оперу, которая, наверное, будет несколько дней в Перми (ведь ты знаешь, как я ей дорожу); напиши мне, милая, о ней, если пойдёшь».

По мнению его одноклассника О. Васильева, Серёжа Дягилев «жил в ином мире, более красивом, изящном и содержательном», и ему было не до гимназических наук. Знания, которые были ему необходимы, Сергей получал из других источников, в том числе благодаря самообразованию. А главным источником был его дом, который считался «одним из самых блестящих и культурных домов в Перми. Это были настоящие пермские «Афины».

Однако гостеприимный дом Дягилевых, в котором часто давались концерты, балы и спектакли, не был защищён как крепость. Во всяком случае от материальных проблем. Привыкшие жить в достатке, Дягилевы как будто не беспокоились о будущем. Они излишне доверяли управляющим своими имениями и не сразу заметили, что над домом сгустились тучи.

Уже на следующий год после кончины отца семейства Павла Дмитриевича его наследникам поступил весьма тревожный сигнал. Об этом экстраординарном событии говорила вся Пермь. Главный управляющий дягилевскими имениями купец А. П. Эскин «в припадке умоисступления» совершил самоубийство, предварительно зарезав кинжалом четырёх человек. Его смерть обнаружила «большую запутанность в делах», вследствие чего Дягилевым в срочном порядке пришлось выложить 50 тысяч рублей. Спустя полтора месяца напротив их пермского дома, по сообщению местной прессы, было «найдено в мешке мёртвое тело младенца, мужского пола». Ещё одна криминальная история, не имевшая прямого отношения к хозяевам дома, косвенным образом всё же задевала Дягилевых и сгущала вокруг них мрачные краски.

Весной 1888 года в Санкт-Петербурге умерла бабушка Анна Ивановна, но хоронили её в Перми, рядом с могилой супруга на кафедральном кладбище. Буквально сразу же Дягилевым был дан ещё один недобрый знак — 1 мая на Бикбардинском заводе случился крупный пожар.

После смерти Павла Дмитриевича его дети всего лишь семь лет владели Бикбардой и другой крупной недвижимостью, в том числе большим домом в Перми. Им даже в голову не приходило, что вся их пермская жизнь может внезапно кончиться. Крах оказался неминуем. Некоторые объясняли это тем, что П. Д. Дягилев в своё время чрезмерно размахнулся в благотворительной деятельности, действительно отличавшейся масштабностью и огромными финансовыми вложениями. Но дело было не в этом.