Сергей Дягилев - [138]

Дягилев обеспечил Мясина всем необходимым, осыпал подарками и предоставил ему исключительные возможности для самообразования, в котором он сам принял участие. Но понимал ли Мясин, попавший в полную зависимость от Дягилева, что должен не только оправдать надежды наставника как танцор, но и ответить ему любовью и верностью вкупе с отречением от многих человеческих искушений, предпочтений и привязанностей?.. Первое время в непривычной обстановке его страхи и сомнения только усиливались, хотя он и пытался их скрывать.

«Придя в нашу труппу, будучи ещё совсем неопытным артистом, по-видимому, он чувствовал себя очень неуверенно, — отметила Лидия Соколова. — Глаза его были огромные и, казалось, занимали почти всё пространство узкого бледного лица, но когда в них заглядывали, они были совершенно непроницаемы, как окна, прикрытые плотными ставнями. (В глазах Нижинского был страх, они испуганно бегали, он не мог смотреть в лицо другому человеку не моргая, и быстро отворачивался.) Мясин смотрел прямо на вас, но глаза его никогда не улыбались. Странно было ощущать, что совершенно невозможно догадаться, какие мысли рождаются в его голове. Всех нас это интересовало и влекло к нему».

Между тем Фокин приступил к репетициям «Легенды об Иосифе», которая считалась основным премьерным спектаклем этого года. «Работа шла под наблюдением Дягилева, внимательно следившего за успехами Мясина, — вспоминал Григорьев. — После первой репетиции он спросил у Фокина, что тот думает о Мясине. «Талантливый юноша, — ответил Фокин, — но плохой танцовщик. Боюсь, что придётся упростить его роль». Дягилев вовсе не возражал. Он предпочитал, чтобы Мясин хорошо исполнял простые движения, чем плохо сложные». Кроме того, в период гастролей в Германии импресарио попросил Григорьева ввести своего питомца в массовые сцены балетного репертуара. Мясин начал с «Петрушки», где исполнил небольшую роль ночного сторожа на ярмарке, которая и стала его дебютом. Фокинская постановка, увиденная и прочувствованная изнутри, в дальнейшем дала ему возможность «понять, как простой русский сюжет можно расширить и трансформировать в настоящее произведение искусства». Этот опыт пригодится Мясину уже через полтора года.

Завершив вполне удачные гастроли в Германии, в конце марта дягилевская труппа выступила в Швейцарии, в Цюрихе, после чего отправилась в Монако, где «Русские балеты» не только готовились к более важному парижскому Сезону, но и в течение двух с половиной недель выступали в оперном театре Монте-Карло. Здесь же 28 апреля состоялась премьера балета «Бабочки», впервые поставленного Фокиным два года назад в Мариинском театре. На этот раз в Монте-Карло никто не мешал Фокину наслаждаться своим успехом.

В начале лета Мясин писал о нём: «Ко мне он безразличен… Дело в том, что он вообще, кроме себя, никого не признаёт. Когда надо было обойти Нижинского (имени которого он не переносит), взялся за меня и в три месяца, и того меньше, что-то вылепил из меня». Индивидуальные уроки — шесть раз в неделю, по тщательно разработанной схеме — Мясин стал брать у Энрико Чекетги, благодаря чему добился успехов в танцевальной технике за короткий срок. Кроме практических занятий и постановочных балетных репетиций в Монте-Карло продолжались долгие обсуждения «Легенды об Иосифе» с участием авторского коллектива и друзей Дягилева. Один из них — граф фон Кесслер, страстный поклонник танца Нижинского, не сразу примирился с кандидатурой Мясина на роль Иосифа. С первого взгляда новый танцовщик показался ему «абсолютно непримечательным», но вскоре он разглядел в нём нечто необыкновенное: «В Мясине нет никакого показного блеска и сладострастия, он — сама искренность и таинственность, и у него восхитительная манера выражать эмоции непостижимой внутренней жизни».

Премьера «Легенды об Иосифе» совпала с открытием Русского сезона в Парижской опере (14 мая). «Сегодня спектакль, а в сущности, ничего не готово, — записал в дневнике Бенуа, приехавший из России. — Лишь высится великолепно задуманная и прекрасно исполненная Аллегри декорация Серта — чёрная с золотом колоннада <…> Мися Эдвардс бросилась ко мне в объятья и стала направо и налево уверять, что всё будет сделано. Однако тут же убедилась, что спасти может теперь лишь дьявольская звезда Серёжи, который, несомненно, и спасёт, несмотря на всё [недоделанное]. Кромешная каша на сей раз произошла из-за того, что Серёжа по уши, как идиот, как старик, влюбился в Мясина, и, в сущности, всё теперь для него вертится только на том, как бы подарить своему кумиру наибольший личный успех, до остальных ему нет дела. Мися уверяет, что на сей раз Серёжа прямо [как] помешанный, и третьего дня он с криком выгнал из театра Кокто (поделом паршивцу) за то, что тот осмелился вспомнить преимущества Нижинского перед Мясиным. Сей последний, в сущности, очень милый мальчик с грустными глазами, которые подолгу на всех останавливаются».

Парижская пресса не жалела ярких красок, рекламируя нового артиста «Русских балетов». О Мясине говорили не иначе как о чуде — «подростке мистическом, хрупком, источающем свет молодости и веры». Журнал «Комеди ил-люстре», издателем которого был давний дягилевский партнёр Морис де Брюнофф, опубликовал портреты Мясина, имевшего на редкость фотогеничную внешность, и писал о том, что у него «лицо поэта, а его танец — поэма». О примечательном облике танцовщика Гофмансталь сообщал Рихарду Штраусу: «Это то, что нужно, — тут именно та чистота, которая является прямой противоположностью женского характера». Согласно библейской легенде «отразить натиск женщины», жены Потифара — важнейшая нравственная задача Иосифа, и Мясин, войдя в роль, справился с ней на сцене вполне убедительно. «Сходство, которое я чувствовал между собой и Иосифом, помогало мне понять и интерпретировать образ», — вспоминал он позднее.