Серебряный шрам - [56]

– Не кажется ли вам, что было бы намного проще избавиться от картавого еще там, на даче, или даже в Душанбе, чем сейчас молить судьбу, чтобы она послала ему смерть?

Адвокат долго смотрел в чашку, покачивал ее в руке, будто гадал на кофейной гуще.

– Видите ли, Кирилл, картавый – вовсе не тот дурачок, за которого пытался выдавать себя. Это очень опасный и умный человек.

– Вот как! – Я с недоверием посмотрел на Рамазанова, но тот так и не поднял глаз. – Вы меня удивили. С большим трудом верится в то, что вы сказали.

– И я бы не рискнул, – продолжал он, – встать на пути тех сил, которые стоят за ним.

– А я думал, что в этой истории с кокаином вы играете первую скрипку.

Адвокат вяло усмехнулся.

– Первую скрипку?.. Первая скрипка, дорогой мой, так далеко и высоко, что нам с вами никогда не добраться до нее, никогда даже одним глазом не посмотреть. И слава богу, что не добраться.

– Но есть еще и дирижер?

Рамазанов кивнул.

– Вы правы, есть еще и дирижер. Но стоит ли тратить время на разговоры о вещах полуреальных, недоступных, невидимых и обладающих невообразимой энергией, как, скажем, черные дыры или пульсары? – Он лег удобнее на своем ложе, зевнул и прикрыл глаза. – Лучше подремать до рассвета, от этого куда больше пользы.

Я подкинул в костер хвороста. Черные ветки, раскаляясь, краснели, становились прозрачными, изгибались, словно от жгучей боли, выжимая из себя тепловую энергию, которую когда-то впитали от солнца и долго-долго хранили ее в себе, а вот теперь с легкостью отдавали ее тем, кто умел поджечь их. Я представил себя такой же веточкой, энергия горения которой была всего лишь частицей костра, смысл которого был неподвластен мне – он горел независимо от моей воли, я лишь немного подпитывал его своими поступками, риском для жизни, страданиями и лишениями. А кого обогревал тот костер? Для кого людские судьбы – лишь топливо?

Я посмотрел на Валери, которая крепко спала на моих коленях. Она ведь тоже всего-навсего веточка и горит со мной в одном костре. Но счастлива, но полна оптимизма, но смотрит в будущее, как сценарист фильма в собственный текст.

Я вспомнил, как много-много лет назад моя бабка топила котенка. Он был виноват в том, что в нем проснулся охотничий инстинкт, и за один день он придушил трех цыплят, которых бабка выращивала на даче. Котенок оказался живучим, и бабка кидала его в море несколько раз, а он выбирался на берег и тут же начинал старательно вылизывать свою шерстку. Она кидала его, а он выползал на гальку и начинал облизывать себя. Я захлебывался слезами, глядя на эту мучительную казнь. Бабка его топила, а котенок был обеспокоен лишь намокшей шерсткой…

Я гладил еще влажные волосы Валери и чувствовал, как к горлу подкатывает ком.

– Послушайте, Рамазанов, – сказал я. Адвокат приоткрыл глаза. – Послушайте, – повторил я. – Неужели у вас даже не дрогнуло сердце, неужели ничего не шевельнулось в груди, когда вы решили втянуть эту девчонку в ваши грязные делишки?

– Как вы сказали? Втянуть?

Он негромко откашлялся, снова сел повыше, прислонившись к каменной стене.

– Мне, конечно, не совсем приятно, Кирилл, что в ваших глазах я представляюсь этаким монстром, у которого нет за душой ничего святого, ничего доброго, и весь смысл его жизни заключается в том, чтобы творить зло, растлевать юные и чистые создания и затягивать их в свой криминальный мир. Бог с вами, думайте обо мне как хотите, если вы обратили внимание, я не слишком активно стараюсь изменить ваше мнение о себе. Но когда вы перекручиваете истину и доводите ее до абсурда, то я, как профессиональный юрист, уже не могу оставаться спокойным.

– Что вы имеете в виду?

– Видите ли, девчонка, которая сейчас так сладко спит на ваших коленях, человек очень скрытный и сложный, ее мир для меня – полнейшие потемки. В ее словах очень много неправды, и в то же время она не запутавшийся в собственной лжи подросток, который уже сам не знает, чего хочет. Это весьма целеустремленная натура, я порой восхищаюсь ее волевыми качествами. И не я втянул ее в это дело, а она меня. Сама нашла, сама предложила принять участие в поисках кокаина, сама определила мне размер гонорара.

– Разве не вы первый узнали о расстрелянном караване? – удивился я.

– Еще раз повторяю: впервые я узнал об этой истории из уст нашей очаровательной Валери Августовны.

– И вы никогда не работали советником в Колумбии?

– Что вы, дорогой! Если бы за моими плечами был пост советника по юриспруденции в такой стране, как Колумбия, я не был бы сейчас рядовым сотрудником районной юридической консультации и уж наверняка не сидел бы сейчас с вами в этой замечательной берлоге.

– Но откуда Валери узнала про караван и наркотики?

Рамазанов пожал плечами, а Валери вдруг зашевелилась, легла удобнее и, не открывая глаз, пробормотала:

– Откуда, откуда… От верблюда. Бубните полночи над самым ухом.

– Вот вам и разгадка, – усмехнулся адвокат и стал снова набивать трубку табаком.

Я посмотрел на Валери, которая, слегка приоткрыв рот, крепко спала, и дыхание ее было ровным и глубоким. Кажется, адвокат заметил в моем взгляде легкий суеверный страх.