Серебряный меридиан - [63]
Сью особенно любила эту его песенку, которую он то напевал, то просто рассказывал. Всякий раз, доходя до «ушек» и «серег из жемчужин», он поворачивал ее головку и мягко пощипывал пальцами мочки ее ушек или щекотал их носом. Дочка была счастлива.
Они какое-то время сидели молча. Наконец Сью уснула.
— Как прошел день? — спросил Уилл.
— Как всегда, — сказала Виола.
— Я должен поговорить с тобой.
— Боже мой, наконец-то!
— Я сейчас вернусь.
Уилл понес Сью в дом, а Виола в нетерпении ходила из стороны в сторону, доведенная долгим ожиданием до состояния крайнего беспокойства. Месяц она не находила себе покоя. Началось с того, что в самом начале июля Уилл пришел домой в странном возбуждении. Крепко выпил — решили все. Но он был трезв, только очень взволнован и непонятно чему радовался все последующие дни, привлекая к себе всеобщее внимание необъяснимыми чудачествами. И все это сопровождалось то громким, то беззвучным смехом по всякому поводу, а чаще без него. Виоле он сказал, что с ним произошло чудо, и, как только обстоятельства позволят, он обязательно все ей расскажет. Она заподозрила, что Уилл в очередной раз влюбился. Он быстро вспыхивал и увлекался, что крайне раздражало Энн. Но его грешки и шалости протекали, словно детская хворь — быстро и пылко, и без последствий. Чтобы он ни творил за порогом, Виола всегда была на его стороне. Она знала, как он ценил жену и обожал детей. И еще она понимала, что разница в возрасте теперь стала тем камнем преткновения, о который сама Энн и споткнулась. Ему шел двадцать второй, ей — тридцатый год.
Наконец Уильям вышел из дома. В руках у него были кувшин и две кружки.
— Не помешает, — сказал он, наполняя их. — Тем более, сейчас.
— Вино? Случилось что-то важное?
— Мало сказать «важное». Чудеса витают над нами. Неужели ты не чувствуешь?
— Чувствую. И еще чувствую, что еще полминуты, и я сойду с ума. Говори же.
— Меня берут в труппу «Слуг Ее Величества королевы».
Три года назад лорд-камергер и распорядитель королевских увеселений заново собрали некогда существовавшую труппу актеров, специально отобранных для исполнения спектаклей при королевском дворе. Как и всем королевским слугам, им пожаловали ливреи камердинеров и платили жалование. Из разных трупп были отобраны двенадцать актеров, которые слыли самыми выдающимися мастерами своего незаурядного дела, и в их числе «быстрый, искусный, изящный» Роберт Уилсон и «удивительный, великолепный и милейший» Ричард Тарлтон. У них было море почитателей. Эти двое могли так развеселить публику, что смехом чуть ли не сводили ее с ума. Великий Ричард Тарлтон по праву олицетворял маску комедии и был признан королем юмора, смеха и сцены. Комедиантство он ставил во главу театрального действа.
Эта блистательная труппа летом 1587 года остановилась с гастролями в Стратфорде, и Уильям не мог обойти двор гильдии, в котором актеры, живущие в ближайшей таверне, развернули сцену и давали представления едва ли не каждый день после Пасхи. В репертуаре была пьеса самого Тарлтона «Семь смертных грехов», а также «Беспокойное царствование короля Иоанна», «Знаменитые победы Генриха V», «Король Лейр» и «Правдивая трагедия Ричарда III».
Уилл, наблюдая, сравнивал их игру с тем, в чем сам недавно принимал участие — в представлениях «Слуг лорда Стрейнджа». Они тоже бывали с гастролями в столице и при многих знатных дворах, но манера их игры не утратила площадного налета, схожего с манерой ярмарочных зрелищ. Здесь же многое было иначе, но что именно, он поначалу не мог себе объяснить. Это было зрелище иного рода. Казалось, в знакомых пьесах в их изложении происходило гораздо больше событий. Публика, проникаясь происходящим, мгновенно забывала, что это игра, вымысел, сказка. Импровизации между сценами взрывали заполненный зрителями двор гильдии и прокатывались волнами общего отклика на происходящее на сцене. Раньше привычным было, если в толпе зрителей слышались одиночные хлопки, выкрики, смех, вздохи. Дружно реагировали только на мрачные или бестолковые действия — убийство короля в драме или падение шута в комедии. Монологи, диалоги, разговоры вызывали разную реакцию, единого порыва не бывало. Теперь Уильям видел будто других людей. Вернее, зрители были те же, но действие на сцене творило с ними чудеса. Чего стоил один только Тарлтон. Он будто вынимал из всех потроха, встряхивал, прополаскивал смехом и возвращал на место — все болело внутри и сводило скулы. Все вокруг утопало в гоготе, визге и слезах от услышанного. Люди падали друг на друга, нечленораздельно вскрикивая и пытаясь поглубже вздохнуть. Поверить в такие метаморфозы Уиллу было трудно.
Уважаемые читатели, если вы размышляете о возможности прочтения, ознакомьтесь с предупреждением. Спасибо. Данный текст написан в жанре социальной драмы, вопросы любви и брака рассматриваются в нем с житейской стороны, не с романтической. Психиатрия в данном тексте показана глазами практикующего врача, не пациентов. В тексте имеются несколько сцен эротического характера. Если вы по каким-то внутренним причинам не приемлете секса, отнеситесь к прочтению текста с осторожностью. Текст полностью вычитан врачом-психиатром и писался под его контролем.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.
В состав книги Натальи Галкиной «Корабль и другие истории» входят поэмы и эссе, — самые крупные поэтические формы и самые малые прозаические, которые Борис Никольский называл «повествованиями в историях». В поэме «Корабль» создан многоплановый литературный образ Петербурга, города, в котором слиты воедино мечта и действительность, парадные площади и тупики, дворцы и старые дворовые флигели; и «Корабль», и завершающая книгу поэма «Оккервиль» — несомненно «петербургские тексты». В собраниях «историй» «Клипы», «Подробности», «Ошибки рыб», «Музей города Мышкина», «Из записных книжек» соседствуют анекдоты, реалистические зарисовки, звучат ноты абсурда и фантасмагории.