Серебряный Клин - [7]

– Останешься здесь, Смед, – сказал Талли. – Займешься своими дерьмовыми мозолями. Что Рыбак скажет, то и будешь делать. Если нам придется шустрить, ты должен быть в норме. Идем, Тимми!

– Далеко собрались? – спросил Смед.

– Надо бы подобраться поближе к тому городку. Может, разузнаем что-нибудь.

Они ушли, а часом позже вернулся Старый Рыбак.

– Быстро ты, – сказал Смед. – Приглядел местечко?

– Приглядел одно. Правда, не блеск. Река сменила русло с тех пор, как я тут был последний раз. Теперь берег в двухстах ярдах оттуда. Если что, особо не развернешься. Дай-ка взгляну на твои ноги.

Он сунул ноги старику под нос. Рыбак присел на корточки, что-то неодобрительно проворчал, потом ткнул в пару мест пальцем. Смед вздрогнул, поморщился и спросил:

– Что, худо дело?

– Видал и похуже. Но редко. Да еще траншейная болезнь. Стопа пухнет, суставы воспалились, и всякое такое. У остальных, наверно, начинается то же самое.

Какое-то время старик сидел с отсутствующим видом, потом тряхнул головой.

– Моя вина. Знал ведь, что ты совсем еще зеленый. А с Талли взятки гладки, у него один ветер в голове. Нельзя было позволять ему гнать как на пожар. Поспешишь – людей насмешишь. За все приходится платить.

– Уже решил, что будешь делать со своей долей?

– Не-а. Доживешь до моих лет – отучишься загадывать наперед. Добрый случай не везде валяется. Живи одним днем. А пока надо бы травки тебе на примочки нарвать.

Совсем седой, но еще не начавший горбиться, старик бесшумно растворился в лесной чаще. Смед проводил Рыбака взглядом, а потом постарался выкинуть из головы одолевавшие его мысли. Ему не хотелось оставаться с ними наедине.

Рыбак вернулся с охапкой каких-то трав, трех разных видов.

– Нашинкуй помельче и сунь в этот мешок. Каждой травы поровну. Как мешок наполнится, завяжешь и начнешь молотить по нему палкой. Время от времени переворачивай. Колоти как следует, пока листья не превратятся в кашу.

– Долго молотить-то?

– Может, тысячу ударов. Может – полторы. Потом вытряхнешь в котелок, добавишь кружку воды, хорошенько размешаешь.

– Дальше что?

– Дальше набьешь следующий мешок. Да не забывай раз в две минуты помешивать в котелке.

Даже не сказав, куда и зачем идет, старик снова растворился в лесу. Когда он вернулся, Смед усердно делал отбивную из третьего по счету мешка.

– Можешь пахать, коли нужда припрет, – фыркнул Рыбак, заглянув в котелок. – Хватит, пожалуй.

Он порвал старую рубашку на полосы, проложил их раскисшей зеленой кашицей из листьев и намотал повязки на обе ноги Смеда. Холодное покалывание быстро смягчило боль. Когда вернулись Талли и Тимми, старик помог им тоже наложить повязки, а потом занялся собственными ногами.

Смед снова сидел, прислонившись к дереву. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он все больше сомневался, хватит ли у него духу прикончить старика, когда придет время.

– В городке осталось человек семьдесят, – сообщил Талли. – И почти все – солдаты. Мы подслушали один разговор. Похоже, через пару дней большинство из них отчалит оттуда. Надо бы дождаться, пока они не уйдут. А мы пока займемся разведкой.

Разведка Курганья началась сразу после заката. Светила ущербная луна, в городке было темно и тихо. Казалось, трудно найти лучшее время, чтобы прокрасться через открытое пространство.

Четверо двигались неровной линией, стараясь не терять друг друга из виду. Талли вел их по направлению к дереву. Не дерево, а деревце, подумал Смед. Толстый приземистый ствол, серебристая кора, футов пятнадцать в высоту. Больше всего похоже на молодой тополь. Смед не заметил ничего особенного. А сколько болтовни было!

Еще несколько шагов, и вдруг – отблеск лунного света на тусклом серебре. Значит, правда! Одного мимолетною взгляда хватило, чтобы ощутить исходившую оттуда пульсирующую злую силу. Будто там мерцал не металл, а ледяной сгусток чистой ненависти.

Смед содрогнулся и заставил себя не смотреть в ту сторону.

Значит, правда. Вот оно, богатство, только руку протяни! Но сумеют ли они его взять?

Он пошел быстрей и наткнулся на длинную низкую каменистую гряду. Это еще что такое? Смед почесал в затылке, но откуда ему было знать, что перед ним – останки дракона. Того самого, который, по слухам, успел перед смертью сожрать знаменитого колдуна Боманца. Будь посветлее – быть может, Смед и сообразил бы, что это за камни, за которые он сейчас цепляется руками и ногами…

Он добрался почти до самого верха, когда услышал звук, похожий на сопение какого-то зверя. Потом – другой звук, будто зверюга принялась скрести землю когтями. Смед огляделся вокруг. Футах в десяти от себя он увидел Талли. Тот завороженно таращился на дерево. А с деревом происходило что-то неладное. На кончиках его листьев плясали бледные, призрачно-голубоватые огоньки.

Обман зрения? Отблески света восходящей луны?

Он добрался до места, где нашлась надежная опора для ног, и снова взглянул на дерево. Точно. Там творилась настоящая чертовщина. Вся крона теперь полыхала ярким голубым заревом.

И тут душа Смеда ушла в пятки: футах в пятнадцати прямо перед собой он увидел глаза какой-то твари, пялившейся на него из темноты. Ее голова была размером с пивной бочонок, в отсветах голубого сияния ярко поблескивали глаза и зубы. Особенно – зубы. Никогда прежде Смеду не приходилось видеть таких больших зубов. И таких острых.