Серебряные тени - [43]

В отличие от меня, однако, Рене возвратилась позже, выглядевшей бледной и больной — но не запуганной. До некоторой степени я восхитилась этим. Она была измотана своим одиночеством, но имела непослушную искру в ее глазах, которые проявляли многообещающую силу и храбрость.

Вот, с кем я могу объединиться, подумала я. Когда я сказала об этом Дункану на уроке искусства, он быстро разрушил мои планы.

- Еще нет. - пробормотал он. - Она еще новенькая, слишком бросается в глаза. И она не делает вещи легкими для себя.

Он был прав. Хотя она явно узнала достаточно, чтобы больше не грубить, она даже не пыталась выглядеть сокрушенной или хотя бы притвориться, что внимает всему, что проповедуют алхимики.

Она словно отгородилась ото всех, проигнорировав меня, даже когда я дружелюбно улыбнулась ей в холле. На занятиях она была угрюмой и вызывающе смотрела как на ребят, так и на инструкторов.

– Я даже удивлен, что её уже выпустили из одиночной камеры, – добавил Дункан. – Кто-то явно налажал.

– Вот почему она больше чем когда-либо нуждается в друге, – настаивала я. – Ей нужен кто-то, кто скажет ей, мол, слушай, это нормально так чувствовать себя, но ты должна затаиться на некоторое время. В противном случае они отправят ее обратно.

Он предупреждающе покачал головой.

– Не делай этого. Не впутывайся в это, тем более, что ее приезд означает твое скорое собственное продвижение. Кроме того, они не будут снова помещать ее в одиночную камеру, - в его голосе было нечто зловещее, нечто, что он не собирался объяснять. И, вопреки собственному мнению, я до конца дня держалась от новенькой подальше.

На следующее утро – от Адриана снова не было никаких вестей – я решила не поддаваться на давление со стороны сверстников и села рядом с Рене. Это решение было отвергнуто, когда один из соседей Дункана предложил мне сесть за их стол. Я неуверенно остановилась, держа поднос и выбирая между столом Дункана и столом Рене.

Присоединиться к ней казалось правильной мыслью, но как я могла упустить первый реальный шанс наладить связь с другими? Вопреки всем своим инстинктам я направилась к столу Дункана, решив подружиться с Рене позже.

Позже так и не наступило.

Видимо, позволяя своей обиде бурлить внутри нее целый день, Рене не выдержала и, выйдя из себя на третьем занятии, разразилась длиннющей тирадой, даже более длинной, чем вчерашней об узколобой пропаганде наших инструкторов.

Охрана выволокла её, и я ощутила к ней волну сочувствия из-за того, что ей придется пережить чистку уже через два дня после освобождения из одиночной камеры. Пока её уводили, Дункан встретился со мной взглядом с выражением “я же тебе говорил” на лице.

Когда настало обеденное время, я ожидала внезапных изменений в меню – появления любимого блюда Рене, чтобы “посыпать соль на рану”.

Однако опубликованное меню осталось прежним, я подумала, что что-то сорвалось или что просто повезло, и одним из ее любимых блюд оказались куриные палочки.

Но когда Рене зашла в кафетерий, причем намного позже других, я мгновенно забыла про меню.

Пропал блеск в ее глазах. Там вообще не было искры, она смотрела вокруг в замешательстве, как будто впервые видит эту комнату. У нее было мягкое выражение лица с почти отвисшей челюстью. Она стояла в дверях, не пытаясь сделать что-либо, и никто не удосужился ей помочь.

Сидящая рядом со мной девушка, Эльза, затаила дыхание.

– Так и думала, что это может случиться.

-Что? - спросила я, совершенно растерявшись. -Это было плохое очищение?

- Хуже. - сказала Эльза. - Повторное татуирование.

Я постаралась вспомнить собственные испытания, думая, как это могло быть еще хуже, ведь всем нам сделали обновление татуировок.

– А разве ей не сделали обновление сразу после того, как выпустили из одиночной камеры?

– Стандартное обновление, – сказал другой мой сосед, Джона.

– Очевидно, его было недостаточно, и они увеличили дозу – может даже слишком. Время от времени такое случается. Это помогает “донести сообщение” до них, но делает их заторможенными и забывчивыми на некоторое время.

Чувство ужаса овладело мной. Это было тем, чего я боялась, поэтому я стала работать над магическими чернилами, которые могли побороть эффекты внушения алхимиков. Я видела этот безжизненный взгляд прежде - у Кита. Когда он только вышел с переобучения, он вел себя как зомби, не мог делать ничего кроме как повторять как попугай риторику которую они вдолбили ему в голову.

По крайней мере, Кит уже мог сам справляться с жизненной рутиной. Был ли он таким же вначале? Это было ужасно видеть. Даже ужаснее чем то, что никто даже не пытался помочь ей. Я мгновенно встала со своего места, игнорируя резкий вздох Дункана позади себя. Я поспешила к Рене и, схватив ее за руку, повела во внутрь.

– Заходи, – сказала я, сосредотачиваясь на ней, чтобы не замечать, что привлекла к себе внимание каждого, кто был в помещении.

– Хочешь поесть?

Рене тупо смотрела вперед в течение нескольких секунд, а затем медленно повернулась ко мне.

- Я не знаю. Ты думаешь, я должна?

- Ты голодна? - спросила я.

Она немного нахмурилась.

- Думаешь, я голодна? Если ты так не думаешь …