Серебряные крылья - [5]

— Первая шеренга, пять шагов вперед, ша-агом марш!

Фричинский вместе со всеми подался вперед, и Зацепа оказался весь на виду. В это время, как по заказу, из-за синих сопок прорвался первый луч утреннего солнца, и погоны лейтенанта засверкали золотом.

Командир полка изумленно уставился на Зацепу.

— Майор Митрохин, что за гусар объявился у вас?

Комэск крякнул и стал густо наливаться краской. Офицеры прыскали со смеху. Зацепа поежился.

— Откройте-ка ваш чемоданчик, — попросил Бирюлин.

Это уж совсем не входило в планы лейтенанта. Кто знает, что там напихал Фричинский? Он нерешительно открыл чемоданчик и — похолодел. Вместо планшета, бритвы, компаса, полотенца, навигационной линейки (все это должно входить в экипировку офицера на случай тревоги) на дне чемоданчика лежали… новенькие дамские туфли. Зацепа обескураженно пожал плечами и недобро покосился на Фричинского.

— Да-а, экипировка, прямо скажем, отменная, — иронически заметил полковник.

Взрыв хохота покатился по строю. Дальше Бирюлин проверять не стал.

Во время перекура Зацепа подошел к Фричинскому и сквозь зубы прошептал:

— Я считал тебя другом, а ты мне такую свинью…

— А я тут при чем?

— Ладно, — устало махнул Зацепа. — Кому хоть туфли предназначены?

— Сестренке. Подарочек ко дню рождения.

— Подсунул мне подарочек.

В конце дня в кабинете полковника Бирюлина собрался командный состав полка.

Бирюлин сидел у открытого окна и тянул папиросу за папиросой. Около него с блокнотом в руках примостился замполит Будко, остальные офицеры разместились на стульях вдоль стен.

Шел разбор учебной тревоги.

Докладывал начальник штаба. Он водил плексигласовой указкой по схеме боевого расчета полка, называл фамилии опоздавших, говорил о выявленных недостатках. Митрохин сидел как на иголках: ему изрядно досталось из-за непутевого лейтенанта Зацепы.

— Кто хочет высказаться? — спросил Бирюлин, когда кончил говорить подполковник Дроздов.

Офицеры переглядывались, тихо обменивались репликами. Что говорить? Все ясно: надо потуже болты подкрутить — поослабли. Бирюлин никого не подгонял: пускай подумают, посидят, покурят.

— Разрешите? — по-ученически вздернул руку старший инженер полка.

— Пожалуйста, Иван Иванович.

Грядунов шумно поднялся, неловко отставил в сторону стул и словно прирос к полу широко расставленными ногами. Был он низкорослый, плотный, с обветренным, словно дубленым, лицом. На висках щедро курчавилась седина. Руки, сжатые в кулаки, напоминали руки штангиста, приготовившегося к решительному рывку.

Бирюлин знал своего инженера — ни себе, ни другим покоя не даст. В его ведении было сложное хозяйство: должность старшего инженера самая хлопотная в полку. Пожалуй, только у замполита хлопот не меньше — тоже по-своему инженер. Инженер душ человеческих.

— Товарищ командир, сегодня чуть солдата не задавило.

— Почему мне раньше не доложили?

— Потому что «чуть»! — сделал ударение на последнем слове Грядунов. — По аэродрому постоянно разъезжают машины, иногда и без надобности. С этим надо кончать.

— Что вы предлагаете?

— Видимо, надо подумать об установке централизованной заправочной. Тогда отпадает необходимость в топливозаправщиках — раз! Сроки подготовки самолетов к вылету уменьшатся — два! — Грядунов протянул Бирюлину тетрадный лист. — Здесь я набросал схему заправочной применительно к нашему аэродрому.

Полковник взял лист, просмотрел выкладки инженера.

— Так, так… Что ж, пожалуй, здесь все учтено. Пора и нам улучшать наш рабочий быт. Сделаем! Надо будет поговорить с командиром батальона обслуживания… Говорили? Упирается? Чудак человек. Ему же самому прямая выгода. Потом все затраты окупятся. Но главное — боеготовность. Прижмем, наша власть! — задорно подмигнул полковник. — Ну, кто еще? Вы? Прошу, Роман Григорьевич.

Будко встал, для порядка откашлялся, захлопнул блокнот.

— Я сегодня кое с кем побеседовал, пока летчики в первой готовности сидели. Видите ли, тревога сделалась у нас чем-то вроде упрощенной игры в войну. Подняли людей ночью, продержали на аэродроме и распустили. Спрашивается: кому польза от таких встрясок? Сами же расхолаживаем людей.

— Не расхолаживаем, а приучаем быстро и четко действовать по тревоге. Азы авиации. Изначальная форма, так сказать…

— Что-то подзатянулась эта изначальная форма. Сегодня один техник мне так и заявил: «Зачем самолет расчехлять, все равно поднимать не будут». А летчик Иванов, хоть и доложил на КП о первой готовности, смотрю, сидит не привязан. А если бы дали вылет?.. Или возьмем лейтенанта Зацепу…

— Да, — повернулся к Митрохину командир полка, — у меня к вам серьезные претензии. Сидите…

— Я привык выслушивать старших стоя.

— Тогда вам придется стоять до конца совещания, — сухо сказал Бирюлин.

По кабинету прошелестел сдержанный смешок, но полковник строго сдвинул брови, и офицеры сразу затихли.

— Как это могло случиться? По тревоге — с женскими туфельками… Вы, товарищ майор, инструктировали своих офицеров, что входит в экипировку?

— Так точно! Но Зацепа — парень с трюфелями…

— С чем, с чем? — удивленно переспросил Бирюлин.

— С трюфелями… Грибочки такие есть, товарищ полковник.

— М-да… — Бирюлин помолчал. — Послать бы его собирать такие грибочки суток на пяток, ну да ладно, разберитесь с ним сами. А сейчас нам предстоят дела поважнее. Пришел приказ о переучивании.