Серебряные крылья - [23]

Шрифт
Интервал

На этот раз одиночество Бирюлина нарушил Будко. Замполит вошел, неся в руках плановые таблицы. Выглядел он очень утомленным, и Бирюлин сочувственно спросил:

— Укатали сивку крутые горки?

— Укатали, — вздохнул Будко.

— А скоро тебе еще потуже ремешок затянуть придется.

— Что такое? — встревожился Будко.

— Генерал в отпуск гонит. Врачи нажаловались. Хотя какой может быть тут отпуск?

— А ты чего на меня-то кричишь?

— Знаю, и ты с ними заодно. Ну, смотри, комиссар!

Будко с невинным видом пожал плечами:

— Я тут ни при чем, — и, лукаво прищурившись, спросил: — Отпуск-то где проводить собираешься?

— Путевку дали в санаторий, в Судак.

— Отлично.

Будко был доволен: впервые за многие годы Бирюлин хотя и вынужденно, но все же едет отдыхать в санаторий. Спасибо генералу Барвинскому: употребил власть. А то работает на износ, так недолго и инфаркт получить.

Бирюлин действительно работал на износ. Чуть свет его можно было видеть или в казарме, или в солдатской столовой, или на аэродроме. Он любил молча посидеть в прокуренной насквозь комнате оперативного отдела, прозванной местными острословами кузницей плановых таблиц. Склонившись над столами, командиры эскадрилий «ковали» полеты. Казалось бы, что здесь особенного — наметить план предстоящих полетов? А для этого нужно знать каждого летчика: его психику, силу воли, степень подготовленности и мастерства. Нужно знать о нем все… Только учитывая все это, можно определить, какую дать ему нагрузку на летный день и справится ли он с заданием. И еще. Стартовое время ограничено шестью летными часами. Как максимально употребить каждую минуту, чтобы исключить простои на земле, как согласовать пребывание самолетов в пилотажных зонах и на полигоне? Все это планируется с расчетом на хорошую погоду и не годится, если будет облачность. А вдруг плохая погода? Тогда к полетам будут допущены только летчики высокого класса. Значит, необходимо заранее планировать несколько вариантов…

— Командир, контроль готовности проводить будем? — спросил Будко.

— Обязательно. Ты, Роман Григорьевич, иди в третью да погоняй там до седьмого пота Зацепу, чтоб знал, как пикировать в воздухе.

— Парень после собрания шелковым стал. Думаю, надолго запомнилась ему парилка.

— Не говори гоп! Он нам еще задаст мороки.

— А как у Блока? «И вечный бой! Покой нам только снится…»

— Да, бой… Конечно, как летчик Зацепа неплох. Врожденный летчик. Шелухи только у него многовато.

— А Фричинский? — замполит с интересом смотрел на полковника.

— Немного дубоват, зато хватка у него железная. Как странно: они как две половинки. Соединить — хороший бы человек получился. И все-таки ведущим надо ставить Фричинского.


…Вечером вся семья была в сборе. Бирюлин пришел домой рано. Дина сидела на кушетке, поджав ноги, и читала книгу. Увидев отца, удивленно вскинула брови:

— Ты уже со службы?

На ее голос из другой комнаты вышла Валентина Сергеевна. Она только что вернулась с работы и даже не успела переодеться.

— Что случилось?

— Ничего не случилось, — снимая тужурку, ответил Бирюлин. — А чего вы всполошились?

— Ну, так рано…

Бирюлин взял из рук дочери книгу, поинтересовался, что она читает.

— Динуся, достань-ка мой костюм. А ну, собирайтесь в кино!

От неожиданности у дочери выпала из рук книга.

— В кино-о? — недоуменно протянула Валентина Сергеевна и посмотрела на дочь. Та заплясала:

— Ура! Мама, быстрей собирайся, пока папа не передумал.

Она унеслась в спальню. И тут же вернулась с новехоньким темно-синим костюмом, пропахшим нафталином.

Бирюлин заколебался:

— Может, я лучше в военном, а?

— Ну уж нет. Уговор дороже денег. В военном ты сбежишь опять в казарму. Переодевайся!

Они вышли из дому праздничные, принаряженные. Бирюлин в середине, по правую руку — жена, по левую — дочь. Встречные офицеры, узнав своего командира, по привычке отдавали честь и удивленно оглядывались вслед, пожимая плечами. Они привыкли видеть его только на службе и только в форме и, по правде, считали его суховатым человеком. Бирюлин и сам об этом думал: засох совсем. Вот возьмет да махнет вместе с женой на Черное море, душу отмачивать. Стыдно сказать, до сих пор Черного моря не видывал. А там сейчас «бархатный» сезон!

— Валюша, а ты хочешь на Черное море?

Жена недоверчиво покосилась на него:

— Да что это с тобой сегодня происходит, Володя?

— Ничего особенного — в отпуск выгнали.

— Так ты… серьезно? А Дина?

— Это уж моя забота! — воскликнула дочь. — Езжайте, я без вас не пропаду!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Синоптик, низкорослый майор, успокаивал:

— Теплый фронт движется медленно, так что полетать еще можно.

Зацепа, слушая доклад синоптика, с невозмутимым видом водившего по карте остро заточенным карандашом, хмурился и поглядывал на него с такой неприязнью, будто тот был лично виноват в приближающемся циклоне.

Погода портилась, это было видно и без синоптика. Под стать погоде портилось и настроение лейтенанта. Только разлетались — и на тебе! — циклон… Была и другая причина удрученности. Перед рассветом он проснулся от острой боли в животе. Боль была такая, что он невольно вскрикнул. На соседней кровати заворочался Фричинский. Может, разбудить его? Или обойдется?


Еще от автора Александр Степанович Демченко
Поднебесный гром

Роман рассказывает о нелегком, подчас героическом труде летчиков-испытателей, которые первыми проверяют качество крылатых машин, о мужестве, верности и любви наших молодых современников.


Рекомендуем почитать
У красных ворот

Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.


Повесть о таежном следопыте

Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.